Вспомни о Флебе
Шрифт:
И пока он непонимающе смотрел на её расстроенное лицо, снежное создание умерло в тепле его ладони.
«Вихрь чистого воздуха» падал на планету, пролетая через льдисто-светлые слои атмосферы, от дня к ночи и назад, и закручивал свою спиральную орбиту над экватором и тропиками.
Он очень медленно проникал в эту атмосферу — ионы и газы, озон и воздух. Рёвом огненного голоса он наполнял тонкую оболочку этого мира, горел большим метеоритом в ночном небе, потом над линией солнечного восхода, над серо-стальными морями, столовыми горами, ледовыми
— Он там. — Вабслин разглядывал экран индикатора массы. По экрану медленно странствовал яркий мерцающий огонёк. Хорза посмотрел на него.
— Мозг? — спросил он. Вабслин кивнул.
— Плотность соответствует. Глубина пять километров… — Он нажал несколько кнопок и посмотрел на бегущие по экрану числа. — В задней части системы, если смотреть от входа… и движется. — Крошечное, как острие иглы, пятнышко света исчезло с экрана. Вабслин покрутил регуляторы, выпрямился и покачал головой. — Нашему сенсору нужен капитальный ремонт; он не обеспечивает радиус досягаемости. — Инженер почесал грудь и вздохнул. — И моторы меня тоже беспокоят, Хорза. — Оборотень пожал плечами. Моторы функционируют, как положено, и если на «ВЧВ» кто-то останется, в случае необходимости он может взлететь и передать другим местонахождение мозга в туннелях.
Кажется, Вабслин чувствовал себя виноватым, потому что, несмотря ни на какие ремонты, которые он пытался провести, существенного улучшения не наступило ни у двигателей, ни у этого индикатора.
— Ладно, оставь! — Хорза разглядывал расстилавшуюся перед ними пустыню из льда и снега. — По крайней мере теперь мы знаем, что эта штука внутри.
Корабль вёл их к нужному месту, его Хорза помнил ещё с тех времён, когда летал на единственном маленьком самолёте, который разрешено было иметь базе. Когда корабль приблизился, он начал высматривать этот самолёт — может быть, кто-нибудь как раз сейчас летает на нём.
Покрытая снегом равнина была окружена горами; «Вихрь чистого воздуха» влетел в просвет между двумя вершинами, разорвав тишину и разметав во все стороны снежную пыль с иссечённых гребней и голых скальных утёсов. Он продолжал тормозить, задрав нос вверх, и опускался на треногу из атомного огня. Снег на равнине сначала поднялся и закружился, будто нервничая, потом, когда корабль опускался всё ниже и ниже, снег сдуло и сорвало с замёрзшей земли, унесло прочь на больших вихревых волнах разогретого воздуха, смешанного со снегом и водой, паром и частицами плазмы, в общем снежном урагане, который нёсся по равнине и набирал силу тем больше, чем ниже опускался корабль.
Хорза посадил «ВЧВ» вручную, вонзив взгляд в экран перед собой. Он видел фальшивый, созданный кораблём ветер из бушующего снега и пара, а за ним вход в Командную Систему.
Это была чёрная дыра в иссечённом предгорье, спадающем с высоких утёсов, как глыба упрочнённого галечника.
Почти без толчка и лишь чуть качнувшись, когда ноги опустились в теперь болотистую поверхность равнины, «ВЧВ» коснулся поверхности Мира Шара.
Двигатели смолкли, пар рассеялся. Поднятый в воздух снег опустился, и даже образовалось несколько новых хлопьев, когда опять замёрзла поднятая в воздух влага. Нагревшийся при пролёте сквозь атмосферу и от работы собственных плазменных дюз «ВЧВ» трещал и щёлкал, остывая от жара.
Хорза на всякий случай включил носовой лазер «ВЧВ». Возле туннеля не было заметно никакого движения, никакого признака чьего-либо присутствия. Обзор теперь прояснился, снег и пар исчезли. Был ясный, солнечный и безветренный день.
— Вот мы и на месте, — сказал Хорза и сразу же показался себе глупым. Йелсон, не сводя глаз с экранов, кивнула.
— Так, — сказал Вабслин, проверяя показания, и кивнул. — Ноги погрузились примерно на полметра. При старте придётся дать поработать двигателям, прежде чем подниматься. Через полчаса они вмёрзнут.
— Хм-м. — Хорза смотрел на экран. Ничего не двигалось. На ярко-синем небе не было ни облачка, и даже слабый ветер не взвихрял снег. Солнечного тепла не хватало, чтобы растопить снег и лёд, поэтому не было ни воды, ни лавин в далёких горах.
Только моря ещё сохранили рыб, но уже никаких млекопитающих, и на Мире Шара двигались только несколько сот видов мелких насекомых да медленно распространялись лишайники на скалах близ экватора и глетчеры. Война гуманоидов или оледенение истребили всё остальное.
Хорза ещё раз передал кодированное сообщение, но ответа не было.
— Ладно, — сказал он и поднялся с кресла. — Выйду и посмотрю.
Вабслин кивнул.
— Ты что так притихла? — повернулся Хорза к Йелсон. Йелсон даже не взглянула на него. Она уставилась в немигающий глаз туннеля на экране.
— Будь осторожен, — попросила она и наконец повернулась к нему. — Только будь осторожен, ладно?
Хорза улыбнулся в ответ, поднял с пола лазерное ружьё Крайклина и вышел из рубки.
— Мы сели, — сказал он, входя в столовую.
— Вот видишь! — повернулась Доролоу к Эвигеру. Нейсин пил из своей плоской фляжки. Бальведа с тонкой улыбкой задумчиво следила глазами за Оборотнем, пока тот переходил от одной двери к другой. Юнаха-Клосп удерживал себя от искушения что-то сказать и выпутывался из ремней.
Хорза спустился в ангар. Тело при ходьбе казалось лёгким; ещё над горами они переключились на поле тяжести планеты, а Мир Шара имел меньшее тяготение, чем мир со стандартным «g», которым пользовались на «ВЧВ». Он спустился на подъёмнике на уже замерзающее болото. Подул бриз, свежий, резкий и чистый.
— Надеюсь, всё в порядке, — сказал Вабслин, когда они с Йелсон увидели на экране фигурку, бредущую по снегу на скалистом предгорье. Йелсон молчала, не отрываясь от экрана. Фигурка остановилась, тронула запястье, поднялась в воздух и медленно поплыла над снегом.