Встреча на Эльбе. Воспоминания советских и американских участников Второй мировой войны
Шрифт:
В общем, я чувствовал и видел: рядом со мной сидит человек, достаточно ориентированный в вопросах использования всех родов войск, что, на мой взгляд, было первым признаком высокой квалификации командующего.
У меня сложилось впечатление: это воин в полном смысле слова, военачальник, достойно представлявший действовавшие в Европе американские войска.
Импонировало и то, что в беседах со мной он не раз тепло отзывался о советском народе, армии, с удовлетворением и, как мне казалось, искренне высоко оценил наши последние операции, а также понимал все трудности борьбы, которую Советская Армия вела с гитлеровцами.
В одном
Наша встреча проходила и закончилась в непринужденной дружеский обстановке. Между нами тогда были действительно хорошие отношения. Я уезжал от Бредли в самом добром расположении духа, и только уже по дороге мое настроение несколько омрачила одна небольшая деталь.
Когда мы усаживались за обеденный стол, я увидел перед собой микрофон. Я не видел никакой надобности в том, чтобы застольные тосты транслировались в эфир, и попросил убрать от меня микрофон. Бредли тут же распорядился на этот счет. Но когда я, возвращаясь к себе на командный пункт, включил радиоприемник, то услышал в эфире свой голос. Тост, который я произносил на обеде у Бредли, был все-таки записан на магнитофон и теперь передавался в эфир. Я, правда, не придал этому сколько-нибудь существенного значения. Но, не скрою, поскольку мы договорились заранее, нарушение слова, даже в столь несущественном деле, оставило у меня все же неприятный осадок. Хотя, впрочем, допускаю, что это было сделано без ведома Бредли и его самого в данном случае надули корреспонденты.
Из книги «Записки командующего фронтом»
Война была кончена. Это чувствовалось и в штабе армии, которой командовал В. И. Чуйков — будущий Маршал Советского Союза. Мы прибыли сюда отпраздновать Великую Победу советского народа.
Девятого мая во время торжественного салюта в честь Победы вместе с героями штурма Берлина мы разрядили свое оружие в притихшее берлинское небо.
22
Юрий Тимошенко (1919–1986) и Ефим Березин (р. 1919) народные артисты УССР. В 1941 году закончили Киевский театральный институт и сразу же были зачислены в ансамбль красноармейской песни и пляски Юго-Западного фронта. Вместе с войсками Красной Армии прошли путь от Киева и Сталинграда до Эльбы и Берлина.
Наступил мир!
Вскоре у нас состоялся концерт за Эльбой — для наших американских союзников. Этой встрече предшествовала большая и тщательная подготовка.
Хормейстер Е. П. Шейнин решил поразить американцев небывалой филигранностью хорового пения. Для этого он выбрал простую американскую песенку «Ни с кем не смеешь ты сидеть в саду».
— Звучание этой вещи, — увлеченно говорил нам худрук, — должно напоминать ажурное кружево, искусно сплетенное из тончайших ниток-голосов.
Долго искали выигрышную для песни тональность.
В тот день, когда доведенные до исступления хористы готовы были броситься на дирижера, раздалась команда:
— Прекратить репетицию. Через час быть готовыми к отъезду за Эльбу. Форма парадная. Оружия не брать.
Эльба. Останавливаемся возле разрушенного моста. Нас уже ожидает американская баржа. Мы выходим из автобусов и окружаем американского солдата, стоящего возле переправы. Он жует резинку и приветливо улыбается.
Наконец нам представилась возможность «блеснуть» своими познаниями английского языка, и мы бойко задали ряд вопросов высокоинтеллектуального характера: «Как поживаете?», «Сколько вам лет?», «Который час?».
Если учесть, что ко всем вопросам мы добавляли «мистер», это выглядело совсем неплохо.
Солдат отвечал на вопросы обстоятельно, не скупясь на слова, три четверти которых нам были непонятны, но мы утвердительно кивали головами и улыбались. Несколько раз американец попытался что-то спросить. Но мы боялись, что не сумеем ответить, а потому, извиняясь (на английском языке!), перебивали его и немедленно задавали какой-нибудь новый «остроумный» вопрос.
Когда наш запас английских слов истощился, мы заметили на каске американского солдата надпись «Крочак». Мы спросили, что она означает?
— Крочак — моя фамилия.
— Простите, но ведь это украинская фамилия. Разве вы украинец?
— А вже ж… Мэнэ зовуть Хведько, а хвамилия Кровчак…
Взрыв хохота прервал нашу беседу.
После гортанной английской речи смешно было слушать американца, говорящего по-украински, да еще на таком диалекте, который можно встретить только в глухих селах Прикарпатья.
Он рассказал нам, что его отец родился в Тернополе и еще до империалистической войны эмигрировал в Америку. Отец делал все, чтобы семья не забыла «ридну мову». Дома запрещалось говорить по-английски. Живя в Нью-Йорке, мать до сих пор готовит на обед борщ, галушки, вареники, пампушки с чесноком.
От него мы узнали, что для встречи нашего ансамбля из всех расположенных поблизости американских частей созваны солдаты славянского происхождения. Они должны выполнять роль переводчиков.
К нашему приезду зал огромного сарая, переоборудованного под театр, был переполнен, еще больше военных толпилось снаружи. Они встретили нас радушными возгласами и рассматривали каждого с нескрываемым любопытством.
Ансамбль позвали на сцену, когда прибыл генералитет.
Концерт начался исполнением гимнов. До своего выхода на сцену мы сквозь дырочку в кулисе смотрели в зал, наблюдая, как полторы тысячи зрителей, ритмично ворочая челюстями, жуют резинку. Когда певец брал высокую ноту или танцор делал сложный трюк, движущиеся челюсти словно по команде замирали.
После каждой песни и пляски раздавались непривычный для нас оглушительный свист, крик и громоподобные аплодисменты. Большинство номеров приходилось бисировать. Мы вдвоем приготовили специально для этой встречи интермедию на английском языке, которая тоже прошла с большим успехом.
Наконец объявляется американская песня. Дирижер долго ждет абсолютом тишины. Подойдя к группе басов, он шепотом говорит:
— Не забудьте про легато во второй строчке третьего куплета.
Потом напоминает тромбонистам: