Встреча с чудом
Шрифт:
Грузинцев напевал себе под нос песню, сочиненную каким-то геологом у такого же костра:
Давно не мытые, давно не бритые, Сидим в палатке тесной и сырой...Ася, отогревшись, улыбалась, и уже все, что недавно было, представилось ей милым и незабываемым. Она говорила себе: не забудь и зной, и пот, не забудь и комаров, слепней, и дальние дороги по буреломам, не забудь и жажду, и таежную пустынность, и дождь, и хлюпающие ботинки, и падающие в свете молнии деревья; а бородатого сильного командира забудь, забудь! И помни, что тебе девятнадцать и у тебя впереди море!
Она,
Только Палей был хмурым и раздраженным. Он с тоской вспоминал о теплой отцовской квартире, о шумном Иркутске. Сейчас там на улицах толпы нарядных людей, в ресторане гремит музыка. И никому там в голову не придет, что в эту минуту в глухой тайге жмутся к костру мокрые геологи. Неужели вот так мучиться по медвежьим падям из года в год? Неужели на свете возможно такое счастье: столик, уставленный бутылками пива, друзья, и никаких маршрутов... Но теперь уже поздно сожалеть. Взялся за гуж — не говори, что не дюж. Все эти трудности нужно пройти, чтобы стать крупным специалистом. А там... там видно будет... Он посмотрел, как домовито устраивались у костра Грузинцев, Посохов, Петрович, и подумал: «Привыкну... Не старик ведь!»
Славка сварила вермишель со свиной тушенкой, вскипятила крепкий таежный чай, и скоро все забыли о пройденной дороге, пошли разговоры, какие бывают только у костра.
Палей, томно глядя на Асю, запел:
Я смотрю на костер догорающий, Меркнет розовый отблеск огня...И все хором подхватили:
После трудного дня спят товарищи. Отчего среди них нет тебя?Славка, пряча от Аси глаза, схватила ведро с грязной посудой, пошла к ключу. Вслед ей неслось:
Может быть, ты по свету шатаешься С молотком, с рюкзаком за спиной...Славка села на камень, недвижно смотрела на ручей. Ледяной и прозрачный, он бурлил меж камней, под корягами, под грудами павших обгорелых великанов, бушевал водопадиками через камни, убегая в глухомань непроходимых завалов и зарослей.
Ася видела ее спину сквозь сплетения корявых, обросших мхом ветвей и тревожно думала:
«А что, если Славка действительно ошиблась? Прошла мимо своей судьбы? И никогда этого в жизни не забудет? А я толкала ее на эту ошибку... Подойти бы к ней, приласкать, поговорить, но она, конечно, будет раздраженно бурчать: да, нет...»
Из кустов выдрался Космач. Он остановился, пристально и мрачно-сочувственно посмотрел на Славку. Галька хрупала под сапогом. Бурлила вокруг коряги вода. Тонкий, с колючими кончиками месяц повис над глубокой узкой падью.
— На черта тебя понесло сюда? — спросил Космач грубовато, но участливо.
— А тебя? — откликнулась Славка.
— Ты знаешь, какой черт приволок меня сюда за шиворот. Этот же черт должен был пригвоздить тебя к Чапо.
И из-за того, что в голосе Космача прозвучала тоска, а в сердце его было то же, что и у нее. Славка мягко сказала:
— Ты хороший парень. Посиди со мной.
Космач сгреб в кучу сухие ветки, зажег дымокур и сел на камень. Дым валил на него и Славку.
— Вот захотел я такого, до чего мой нос не дорос... Давно уже я этого хочу... — доносился голос его из клубов дыма. — Ты слушай-ка вот историю. Проснулся я однажды в темной камере. Лежу. На грязной стене — два ярких солнечных квадрата. Их перечеркнули черные кресты решеток. Я сделал отметку, гвоздем карябнул. Скоро
Славка повернулась к Космачу, слушала. Он пронзительно смотрел на нее сквозь дым.
— Слышу: автомобиль гуднул, самолет пророкотал, завод проревел, где-то молоток звякнул. Даже в камере почуял, как закипела жизнь. Тут песня донеслась. Из репродуктора на столбе. Все певицы, что поют по радио, всегда представляются молоденькими красавицами. Немыслимо же представить женщину некрасивой, если она поет красивым голосом красивую песню. Вот слушаю и вижу сногсшибательную деваху. И думаю: все это, братцы, не для меня. И деваха, и воля, и город, и вся жизнь. По губам мажет, а укусить не дает. И так мне стало яростно на душе, что я даже зубами заскыркал. Сел на койке и вызверился на всю эту камеру, на храпящую шпану. «Ну, думаю, едрит твою под корень, только выкарабкаюсь из-за решетки, и уж каюк всему старому. Прощай — не вспоминай». Глянул, а солнечные квадраты уже на метр отползли от бороздки. Смекаешь? Крутилась земля!
— Ты хороший парень. Душа у тебя есть, — проговорила Славка, вытирая слезы: дым ел глаза.
— И ты — своя девка. С тобой можно покалякать. Если кто обидит — скажи, я дам ему понюхать эту блямбу. — И Космач показал здоровенный кулак.
— Ты за что сидел? — спросила Славка.
— Первый раз припаяли срок за нанесение телесного повреждения гражданам. «Хулиганские действия на предприятиях, в учреждениях и в общественных местах караются тюремным заключением сроком на один год, если эти действия по своему характеру не влекут за собой более тяжкого наказания. Статья 74», — четко процитировал он из Уголовного кодекса. — А второй раз схлопотал срок за хищение социалистической собственности. Пропил колхозного козла. «Указ об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества. Статья 3».
Космач помолчал, подбросил в костер веток, звонко шлепнул по комару на шее, закашлялся от едучего дыма.
— Нет, ты слушай, дальше-то как забавно получилось! Узрел я твою сестру и подумал: вот, мол, такая девчушка и пела тогда по радио. Это я ее, мол, слушал в камере-то. Но это не главное. Главное началось, когда она ударила меня. Ведь при виде меня даже парни ужахались. А тут — хлесь по щеке. Вот и полюбил я ее с первого удара. И сюда, как хвост, притащился за ней.
Он замолчал, сплюнул в костер, полез в карман за папиросами. Уже совсем стемнело. В ручье перекипало красное пятно от костра.
— Знаешь, Космач, будем друзьями. Ты настоящий человек.
— Ладно. По рукам. Я тебя всю до дна вижу.
— А видишь, так слушай... Я не буду вертеть и крутить, а прямо отрублю. Хоть и не сладко тебе будет. Выбрось ты из головы Асю.
— Понятно. Не по себе дерево ломаю. А ты можешь своего Тольку из головы выбросить?
— Нет.
— То-то вот и оно!
Космач поднялся, пошел к биваку, а потом остановился и зло сказал из темноты:
— Черт тебя сюда принес! Ковыляй обратно в Чапо. А то будешь потом локти грызть!