Встреча с чудом
Шрифт:
В темноте глухо зазвучали его удаляющиеся шаги. Хило дымил гаснущий костер...
Ночью Славка проснулась от шума: хлопала палатка, пузырилась парусом и то будто приседала, раздувалась, то вдруг сжималась, стремилась вверх, точно диковинная птица хотела и никак не могла взлететь: крепко держали ее за лапы.
И вспомнила Славка другую ночь, и другую палатку, и бегущих оленей в морозном мраке, и звоны-перезвоны колокольцев, и треск раскаленной печурки...
Славка лежала, не открывая глаз, слушала ненастную ночь. Ветви стегали по гулкой, намокшей палатке, дробно стучал по ней дождь. Он сыпался то ровно,
— Ну и погодка! Будем весь день в палатке загорать, — проговорила в темноте Ася и громко зевнула.
Славка молчала. Ася снова произнесла:
— В такую ночь я бы ни за какие коврижки не захотела оказаться в чащобе одна, без крова.
Славка представила себя под дождем среди мрака и дикого леса и зябко вздрогнула. И такой уютной, родной показалась эта палатка, спящие по соседству люди. Она с наслаждением поджала коленки в теплом спальном мешке.
Среди шума ветра и дождя совсем недалеко что-то затрещало и гулко хватило о землю. Она вздрогнула.
— Что это? — испуганно спросила Ася.
— Плохо дело! — проговорила Славка. — Дерево повалило. И близко. Шарахнет по палатке, от нас мокрого места не останется. — Перед глазами ее опять встала та, другая ночь. Она была такой далекой, что, казалось, и не существовала, просто Славка прочитала о ней в какой-то книге. Существовала только теперешняя ночь. Она плескалась, хлюпала, гудела, валила деревья.
В соседних палатках тоже проснулись, послышались голоса. Совсем рядом закричал Космач:
— Лиственницу сковырнуло!
— Не болтайся среди деревьев, а то прихлопнет, — раздался голос Грузинцева.
Потом кричали о брезенте, что-то закрывали, шлепали босыми ногами.
Грузинцев сунул голову в палатку, спросил:
— Вас еще не смыло? — И тоненький луч фонарика осветил лица Аси и Славки.
— У нас сухо, — ответила счастливым голосом Ася.
— А дерево-то на нас не грохнется? — спросила Славка.
— Нет, палатка в стороне.
Войду я к милой в терем И брошусь в ноги к ней... —разносился довольно сильный и красивый голос Космача.
Была бы только ночка Сегодня потемней.Это пение не походило на обычную шутливую выходку Космача. Слишком уж отчаянно звучал голос.
– — Слышишь? — спросила Славка.
— Слышу, — ответила Ася.
Ей нравилось, что в эту ненастную ночь чье-то сердце рвется к ней. Она задумалась о Славке и Колоколове, о себе и Грузинцеве, вспомнила красавицу Евдоху.
Была бы только тройка. Да тройка порезвей!.. —неслось среди мрака и дождя.
Дождь не перестал и утром. Мелкий, но густой, он весь день сыпался на тайгу. О работе нечего было и думать.
Рабочие в своей палатке рассказывали какие-то истории, раздавались взрывы хохота, из походного приемника «Турист» звучала музыка.
В палатке геологов было тихо.
Грузинцев лежал, сунув руки под голову, выставив бороду вверх.
Петрович курил крепчайшую махорку, прихлебывал крепчайший чай и, откинув полог, читал любимого Куприна. Посохов углубился в геологическую карту. Палей, лежа на животе, строчил в тетради, должно быть, записывал материал для дипломной работы.
Грузинцев сел, потер счастливо-тоскующие глаза и вылез из палатки. Он заглянул к сестрам, которые зубрили английские слова. Сел на спальный мешок. И сразу же стал рассказывать о дочке:
— Жена говорит: «Я съела петушиный гребень». А Сонька поняла это по-своему и сердито закричала: «Мама съела расческу! Папе нечем чесаться!»
Он долго еще отводил душу, рассказывая о ней.
— Не успеешь оглянуться, как уже вырастет с вас, — сказал он Асе.
Она слушала, не глядя на него. Лицо ее было строгим. Ей приоткрылась иная сторона жизни Грузинцева. У него есть своя любовь, круг близких людей. И никогда ей не войти в эту его другую жизнь.
— What do we see?.. not see... what do we know about people’s life? — грустно спросила Ася сестру, подыскивая нужные английские слова.
— Little...
— Here we met... с геологами в тайге... and very soon for many years... Нет.
— Forever? — подсказала Славка.
— Да, да! We shall... э-э... part forever and what do they think, what do they feel? I want to cry bitter tears... Славка!
— What’s the matter with you?
— Так... э-э... I am sick at heart... [2] В общем, чепуха!
— Девочки! В обществе секретов не бывает! — Грузинцев погрозил пальцем и засмеялся. Ему почему-то показалось, что они говорили о нем.
Пришел Палей, сел напротив, стал неотрывно и томно смотреть на Асю.
2
— Что мы видим... нет... знаем о жизни других?
— Мало...
— Вот мы встретились с... скоро на многие годы...
— Навеки?
— Навеки разойдемся... расстанемся... А что они думают... чувствуют? Мне хочется горько плакать...
— Что с тобой?
— Тяжело на сердце...
— Избавьте меня от больших желаний — они измучили меня, научите меня любить простую судьбу — она сделает меня счастливым, — прошептал он непонятное. Ася с досадой отвернулась.
Пришли Посохов с Петровичем. В палатке стало тесно и весело. Славка притащила ведро чаю.
Отвернули полог-дверь, из палатки, удлиняясь, поплыло синее облако дыма. В дверь виден был сыплющийся дождь, сквозь его густое мелькание проступала глухая, ощетинившаяся сухостоем падь.
В палатку пролез Космач, положил на Асин спальный мешок охапку мокрого алого шиповника. От него сразу же славно запахло и натекла лужица. Довольный Космач приткнулся у выхода.