Встреча с мечтой
Шрифт:
Майкл потер переносицу, чувствуя, как начинает болеть голова. Вот черт! Грейс совсем не такая, вот ведь в чем суть. Он готов спорить на что угодно, что она захочет отказаться от выгодного предложения. Он даже представлял себе уютный кокон, который она бы сплела в Бринлоу. Он даже слышал ее очаровательный голос, каждый год притворно настаивающий, что ее не интересует светский сезон с друзьями в Лондоне.
И все время она будет думать, что он отказывается от поездки в Лондон из-за глупой гордости. И годами он бы позволял ей так думать. И всегда существовал бы – проклятие, именно всегда! – риск разоблачения.
Риск
Майкл покачал головой. И что хуже всего – Грейс будет навсегда выброшена из общества.
Он вдруг почувствовал смертельную усталость от такой половинчатой жизни.
В холле послышались шаги, Майкл повернулся и увидел в дверях дородную фигуру миссис Латтимер.
– Может, принести вам что-нибудь, что вы больше любите, сэр? – с расстроенным видом спросила она, посмотрев на полную тарелку еды перед Майклом. – Тимми говорит, вам очень понравился наш сыр.
– Нет-нет, миссис Латтимер. Ростбиф был великолепен. Я просто чувствую себя чуть-чуть неважно, вот и все.
Миссис Латтимер обеспокоено наморщила лоб и поправила чепец на голове, покрывавший ее туго закрученные волосы на ночь.
– Половина деревни прикована к постели, жалуясь на желудки. Добро пожаловать на север. Мне очень жаль, сэр.
– Да я в своей жизни ни дня не болел, мадам, – отмахнулся Майкл. – Завтра буду как гвоздик.
– Принести вам чашку чая в библиотеку, сэр? – с подкупающей улыбкой спросила женщина. – Я купила немного в деревне, на тот случай, если вы захотите. Мистер Брин никогда не просил чаю. Но вдруг он поможет вам. Мистер Латтимер растопил для вас камин.
Они были настроены нянчиться с ним, и это страшно удивило Майкла. У него никогда прежде не было прислуги, поэтому явно требовалась некоторая привычка. Сейчас он осознал, как это ни странно, удовольствие от бедности – никогда нет нужды надевать маску хорошего настроения.
– Чай – то, что нужно, – солгал он.
Майкл поторопил ее войти в невысокий холл впереди себя, и она, переваливаясь, пошла вперед, остановившись в библиотеке.
– О, мистер Раньер, я взяла на себя смелость посмотреть вещи в комоде, поскольку завтра будет стирка. – Миссис Латтимер покраснела и опустила глаза, положив что-то на край стола. – Нашла вот эту симпатичную шаль и не знала, может, она принадлежит той леди, которую, Тимми сказал, вы спасли. И еще, сэр, кажется, она вязала эти варежки. Она взяла немного коричневой шерсти в корзинке, которую мистер Брин держал для меня.
О Господи, он ни за что не бросится туда, подумал Майкл.
– Спасибо, миссис Латтимер.
Слава Богу, она ушла, и Майкл в два шага оказался у стола. Ни секунды не раздумывая, он прижал к лицу шаль из розового шелка и сделал глубокий вдох. Его душа наполнилась райским наслаждением, которое магическим потоком разливалось по всему телу. Он, как пьяный, вдыхал этот запах. И с каждым последующим вдохом его сознание заполнял образ Грейс Шеффи. Ее грациозные руки, изгиб спины, когда
Майкл опустился в кожаное кресло, сжимая шаль, как младенца, а потом заметил огромные варежки. Что же это, в конце концов?! Господи, да она связала их для него, и на них тоже остался легкий аромат ее духов. Наверное, эти варежки – ее способ поблагодарить его за спасение. Она бы сделала это для любого. А может, они для чего-нибудь еще. Когда они спокойно болтали в темноте, лежа в объятиях друг друга, она упоминала что-то о приближающемся Рождестве и дне подарков, и он не решился тогда сказать ей, что праздники Рождества в приюте приносили только жалкое веселье в виде дополнительного куска грубого хлеба, если везло. Но это никак не помогало преобразить печальную жизнь без любимых родителей.
Всемогущий Бог!…
А он ей ничего не дал. Он только взял.
Майкл уставился на пляшущие огоньки пламени крошечного камина в библиотеке, в его голове снова и снова вспыхивал образ Грейс. Это признак слабого характера, бессмысленной тоски. Он слышал рассказы об этом. Думал тогда, что это – удел праздных и богатых. У него на это нет времени. Это, несомненно, временное недомогавшие, вероятно, случившееся с ним от спокойной жизни, с прислугой к тому же.
В библиотеку суетливо вошла миссис Латтимер с подносом в руках и после потока вопросов о том, когда он встает утром и что ему понадобится, исчезла. Проклятый соблазн. Рядом с чайником миссис Латтимер поставила бутылку бренди. Майкл налил себе чай, в чашке кружились тонкие янтарно-коричневые листочки заварки. С запозданием Майкл понял, что не воспользовался ситечком, и поскреб макушку. Вот они – штучки цивилизованной жизни.
Он положил кусочек сахара, добавил молока и одним глотком все выпил. Интересно, привыкнет ли он к этому? Господи, в течение двадцати пяти лет из его тридцати двух он чистую воду считал роскошью, Майкл покачал головой и уже приготовился протянуть руку к бренди, но образумился.
Поразительно, как душевное состояние обнажает тайны всех проблем, при условии, что времени и огненной воды достаточно. В самом деле, пары спирта, кажется, проясняют любой сложный для понимания вопрос. Единственный недостаток заключается в том, что когда возвращаются разумные мысли вместе с головной болью невероятной силы, ответы обычно чреваты катастрофой. Кроме того, он столько ошибок сделал в своей жизни, что поклялся, как только покинул Англию, что откажется от любого греха, только бы искупить хоть малую толику своих прошлых ошибок.
Устроившись в кожаном кресле, в котором последний раз сидел вместе с Грейс, Майкл пытался сосредоточиться на планах на зиму и весну. Он закажет семена и, помимо полей под пастбища, посадит десять акров пшеницы, ячменя и кукурузы. И еще он увеличит отару овец. Если все пойдет хорошо, то через несколько лет ему удастся реализовать давнюю мечту – заняться выездкой и разведением лошадей. Сэм оставил ему трех племенных кобыл и лошадей для пахоты. И потом, у него есть Сиу. Она будет первой, кто принесет ему приплод, как только он найдет подходящего жеребца.