ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ

Кузин Станислав

Крона взрослого, столетнего кедра не пропускает влагу, даже если дождь идет несколько дней. Около его ствола в несколько обхватов всегда есть сухая хвоя. А сухое кедровое полено, намоченное дождем, можно разрубить вдоль и добыть из его вкусно пахнущего нутра сухие стружки и щепки.

Затем надо, закрывая от дождя будущее кострище плащом, аккуратно сложить дрова «шалашиком». (Внутри сухие стружки, затем сухие щепки и далее в несколько слоев поленья). Причем, поленья укладываются таким образом, чтобы дождь не проникал в сердцевину костра, к сухим стружкам. Тогда одной спичкой зажигаются стружки, пламя

лижет щепки, и вот уже с шипеньем начинают гореть толстые поленья.

Я огненным лезвием ночь разрублю, Плюну искрами в рыло холода, Дождю подальше убраться велю От света кедрового жаркого золота.

У подножья Шапшальского хребта, на границе леса запылал огромный костер. Сырая одежда сохнет прямо на теле. Сырая обувь сушится как шашлыки на шампурах. Кружка горячего крепкого чая изгоняет озноб из организма. Жизнь налаживается!

К вечеру небо выяснило, и наши палатки на границе леса живописно смотрелись при свете луны. Следующий день мы посвятили экскурсии в цирки Шапшальских великанов. Огромные поля горящих оранжевым пламенем жарков на фоне густо-синих водосборов, каменные осыпи, висячие ледники… Увидеть Шапшал – и умереть!

Светило солнце, но иногда в свете солнечных лучей кружились редкие белые мухи снежинок.

На следующий день мы штурмовали перевал в долину Малого Хемчика. Белые мухи снежинок начали свой вьюжный полет почти сразу после того, как мы покинули лагерь в вершине ручья Узкого. Прошло немногим более часа с начала штурма. Штурм – это звучит гордо! Даже если ты карабкаешься на огромную груду камней под названием «Перевал через хребет Высокий в истоки Малого Хемчика».

Незаметно круговерть снежинок превращается в призрачную мглу снегопада. Делать нечего – надо ставить палатку. В палатке, приткнувшейся к крутяку горы мало комфорта. Но эта малая толика палаточного уюта позволяет переждать четыре часа июльской вьюги. Надо только периодически стряхивать пласты мокрого снега с брезентовой крыши.

В городе не бывает такого белого снега. Когда в разрывах облаков показалось близкое горное солнце, глаза нельзя было заставить смотреть на покрытый снегом перевал. Гляди назад – в долину.

Там, далеко внизу, бирюзовые зеркальца озер и на желтых полотнищах мха черные черточки кедров границы леса. А левее матово-серые скалы цирка замыкают истоки ручья Узкого. Клочья тумана то скрывают, то открывают мазки снежников и висячих ледников, осыпи курумника и покрытые жарками поляны.

Жарки – это сибирская купальница. Холодное рыжее пламя цветочного пожара. С нашей высоты не видно, конечно, самих жарков. Вчера по этому ковру мы прошли к подножию скал. И по скалам поднялись на ледник. Волшебный день, проведенный среди первозданного хаоса!

Шапшальский хребет. Снежная метель в середине лета

А в горах все-таки лето! Через двадцать минут выпавший снег испарился целиком. Только марево водяного пара еще колышется над черными камнями перевала.

И по этим камням мы карабкаемся снова наверх. Еще два часа тяжелой работы, и горб горы постепенно выполаживается. Идти легко и вольготно. За радостью победы не сразу замечается, что вновь потянуло ненастьем. Сильный ветер в спину, и снова кружатся белые мухи. И проклятье срывается с губ.

Четырнадцать лет назад мы проходили этот перевал. Погода была прекрасная. В горниле раскаленного дня таяли в голубой дымке далекие и близкие хребты. Крутыми осыпями противоположный склон перевала падал к истокам Малого Хемчика. Вот только по кромке седловины перевала лежал снежный карниз. А если такой карниз нависает над спуском, то проходить его не только трудно, но и опасно. Прямо скажем – не стоит этого делать. В то далекий 1968 год мы нашли разрыв в снежном карнизе и без проблем спустились на осыпь.

Нынешний год – гораздо более снежный. И снежный карниз не только много больше, но и не имеет разрывов. А холодный ветер все сильнее пробивает наши летние штормовки. И круговерть снежинок снова пугает пургой. Не в очень радужном настроении быстро движемся влево по седлу перевала.

И все таки, наша взяла! Там, где снежный карниз примыкает к склону скалы, есть проход. Не очень простой, но вполне приемлемый. Еще час напряженной работы на скалах – и под ногами мелкая осыпь. А по такой осыпи, как говориться, хоть боком катись.

Перевал взят! Но впереди нас ждут жестокие броды через Чульчу и Каратош, прекрасные озера Кара-Холь и Позарым, разноцветный каньон Самжура и трудный путь вдоль вздувшейся наводнением Оны.

Солнце еще не коснулось гребня хребта Высокого, когда мы разбили лагерь на берегу Малого Хемчика. Небо выяснило. Только через седло перевала, высоко вверху, по-прежнему лезла хмарь из оставленной нами долины ручья Узкого. Над головой нависали огромные пушистые кроны кедров. Кедров, которые снились нам более десяти лет.

И подумалось, что у каждого человека должен быть свой Эверест. не обязательно в Гималаях, не обязательно в горах… Пусть маленький – но свой Эверест.

Молевой сплав

В 1985-м году мы начинали поход на байдарках с истоков реки Черной, притока реки Весляны, которая в свою очередь впадает в Каму в верхнем течении.

В воды совершенно не населенной живописной реки Черной смотрелась северо-европейская тайга. Встречались обширные вырубки тридцати – сорокалетней давности, на которых подрастали молодые сосновые боры. По-видимому, хозяйственная деятельность человека надолго оставила в покое эти края, и они выглядели экологически восстановленными. К нашему чрезвычайному изумлению, мы ловили в этой европейской реке хариусов!

Ситуация совершенно изменилась, когда наши байдарки приблизились к стрелке Черной и Весляны. Я не поверил своим глазам: по Весляне чередой плыли бревна – шел молевой сплав. И было чему удивляться: я твердо знал, что более десяти лет назад специальным постановлением Партии и Правительства с целью сохранения экологии на реках Советского Союза запрещен молевой сплав.

В общем, я был знаком с технологией такого способа транспортировки древесины, но во все ее тонкости нас посвятил начальник местного лесоучастка.