Встретимся в раю
Шрифт:
— Интересно, чем моя машина не приглянулась?
— Наклеечку, господин Шестов, снимать не надо, — усмехнулся старший наряда.
— Больше не буду! — поклялся Гриша. — Можно ехать?
— Конечно, — сказал унтер. — Рад был познакомиться с таким выдающимся журналистом. А теперь… по знакомству…
Он взял Гришу под локоток и отвел за машину, подальше от патрулей:
— Шепните, пожалуйста, господин Шестов, как специалист: стоит ли держать сейчас сталелитейные?
— Ого! — удивился Гриша. — А я думал, патрули в нашей газете только отчеты с игр «Динамо» читают…
— Патрули тоже разные, — сказал усатый. — Так
— А черт его знает! — засмеялся Гриша. — Вообще-то сталелитейные — стабильные акции. Хлеб промышленности, что вы хотите… Значит, подержите пока.
— Спасибо! — сказал унтер и два пальца к каске приложил.
Гриша с облегчением включил скорость и мельком глянул на обзорный экранчик заднего вида. Пока его щупали патрули, за машиной Шестова выстроился довольно длинный хвост. Но никто не подъехал, не затряс удостоверением, не заорал, что ему некогда, что жена рожает, теща при смерти, а самолет улетает. Это перед дорожниками можно пофантазировать, и то, если у тебя все в ажуре. С патрулями лучше не разговаривать.
С Трубной он повернул на Петровский бульвар, проехал по Страстному, через Малую Дмитровку и притормозил неподалеку от бывшего известинского здания. Этот знаменитый дом теперь занимал международный концерн «Москоу Ньюс», а первый этаж был отдан под ресторан Макдональдса с игривым названием «Кис ми», больше известный на Москве как «Кис-кис».
Каплеобразный «строен» Рыбникова ереванского производства уже стоял в череде других машин. Шестов замешкался, раздумывая: снять наклейку «пресса» или оставить. И пока он терзался сомнениями, из пустого вроде «ситроена» выбрался вдруг высокий прямой старик с короткими белыми усами и пошел не оглядываясь. В каком-то автомобиле распахнулась дверца, старик пригнулся и исчез. Взревел мощный мотор. Затем из «ситроена» вышел Рыбников, неспешно запер машину поднялся в ресторан.
Гриша мог бы поклясться, что уже видел, и не раз, представительного старика. Но где? Эти короткие усы… В газете, что ли?
— Если вы — Шестов, — встретил в дверях швейцар, — пожалуйте в одиннадцатый нумер…
Безработный
Если бы Зотов ехал на настоящем велосипеде, то он бы километров двадцать уже отмотал… Как раз к Пахре подъезжал бы. Когда-то были у него любимые места на Пахре, были. А потом начали Зотову попадаться какие-то странные рыбы — слепые уклейки, например. Не просто с бельмами, а вообще без глаз. Или красноперки, белые, как вата. Окончательно забросил Зотов рыбалку, когда поймал небольшого, в ладонь, окуня — без чешуи, колючек и жаберных щитков. Конечно, поймать голого окуня с научной точки зрения любопытно. А с практической — выгодно. Чистить не надо. Но стал бы его кто-нибудь жрать?
Потел Зотов, похрипывал бронхами, вертел педали тренажера — обычной рамы, укрепленной на двух вилках. Колено свое несчастное разрабатывал, хоть и не очень верил в сей целительный метод. Ладно. Докторам тоже надо оправдывать существование.
В колено Зотова «итальянка» поцеловала. Были у басмачей такие итальянские мины, похожие на турбинки для насоса. Осколком задело коленную чашечку и сухожилие. Из госпиталя вышел быстро, зажило как на собаке. Только небольшой рубец остался. Потом он, бывало, месяцами не вспоминал о ранении. А в последнее время что-то стал рубец припухать, наливаться сизой кровью, боль отдавала в сустав.
Доктор из бесплатной собесовской клиники, хмурый, с утра поддатый вурдалак, посмотрел снимки, помял ногу и спросил: чем, мол, Зотов питается. А Зотов, озверевший от долгой очереди в вонючем коридоре, от боли, причиненной лапами доктора, сдерзил. С ногой, сказал, к вам человек пришел, а не с геморроем. Доктор посоветовал прийти с геморроем в другой раз. А сейчас он вынужден заниматься исключительно конечностями, принимая разную рвань. И если каждое дерьмо на палочке, каждый раздолбай будет тут, в кабинете врача, изображать из себя мастера эстрады, то этому дерьму и так далее через минуту потребуется не ортопед, а зубной протезист. И без всякого перехода спросил обалдевшего от докторского красноречия Зотова:
— Какой дебил операцию делал?
— Майор Веденеев…
— Так я и думал. Что майор. Или капитан. Найди этого позорника и оттяпай ему яйца. Даже если он уже полковник. Тем более. А теперь быстро: что жрешь?
Зотов рассказал.
— Вот видишь, — вздохнул вурдалак. — Одна клетчатка. Без работы, значит, сидишь?
— Конечно, — буркнул Зотов. — Были бы у меня деньги или талоны — пошел бы я в эту вашу живодерню!
— Ладно, — сказал доктор. — Выпишу я тебе шведские активаторы, хоть и не положено. На тунеядцев… Мясца поешь. Найди возможность. Тренажер достань. Крути педали, пока звезды не дали. Вот тебе еще два талона на масло. Это мои. Я масло не люблю. Раз в год надо ложиться на реабилитацию. А то — без ноги поскачешь.
Этот веселый разговор состоялся в прошлом году. Больше в поликлинику Зотов не ходил. А свой старый, дореформенный еще велосипед переделал в тренажер. И каждое утро крутил педали до рясного пота. Лучше ноге не становилось, но и ухудшения не наступало. Спасибо доктору-вурдалаку.
После тренажера настал черед гантелей. Но едва Зотов взял в руки тяжелые чугунные чушки, как в дверь позвонили. Он тихо опустил гантели на половичок и подкрался к двери. Прислушался. Решил пока не отвечать. Если в коридоре квартирные бомбилы — через несколько минут примутся курочить замок. Ну, пусть разомнутся. А если из домового комитета — еще позвонят. Знают, что Зотов редко выходит.
Позвонили. Зотов пригнулся к глазку и увидел Жигайлова. Приятель в глазке выглядел шарообразным уродцем. Он переминался с ноги на ногу, как будто немедленно хотел в сортир, и промокал нос платком. Зотов включил запорный механизм, засовы скрежетнули, и Жигайлов вошел в переднюю, по-прежнему зажимая нос несвежим клетчатым платком. Светлые брюки у него были в грязных пятнах.
— Еле нашел, — невнятно сказал Жигайлов. — Помню дом, а какой этаж… Забыл.
— Почаще надо к друзьям в гости ходить, — усмехнулся Зотов. — А что с тобой случилось? Катались?
— Вроде того, — поморщился Жигайлов. — Только вошел в подъезд — мальчишки. Тинэйджеры проклятые… Лет по четырнадцать, не больше. Но ты же знаешь, как они сейчас растут. Прямо гориллы! Ну, ухватили за горло, потрясли…
— Что взяли?
— А что с меня взять… Талонов не ношу. Кредитка им, сам понимаешь, без надобности. Плюнули на кредитку, прилепили мне ко лбу и дали по носу. Кровь вроде не идет? Ну, ладно.
— Значит, уже и днем нельзя пройти спокойно, — сказал Зотов. — Уполномоченный, козел, когда менял квартиру, сказал, что район тихий. Вот тебе и тихий!