Встретимся в раю
Шрифт:
Еженедельник был последним пристанищем разной литературной мелюзги и шелупони. Широкая река графомании втекала в редакционные столы, оставляя в ящиках, как в промывочных лотках, золотинки настоящей прозы и поэзии. Поэтому литературные материалы «Вестника», при всей их неровности, почти всегда открывали что-нибудь новое — имя, тему, направление.
Издания радикальных партий и фронтов честили «Вестник» консервативным, патриархальным, недалеким. Еженедельник до полемики по мелким поводам не опускался, но иногда Виталий Витальевич сам брал в руки перо и выдавал короткий изящный фельетон, объясняя, кто, кому и сколько платит за нападки на «Вестник». Вероятно, у главного редактора была хорошо налажена собственная сыскная служба, потому что сведения в его фельетонах,
Редакция «Вестника» и не скрывала, что ориентируется на русскую глубинку, что самые желанные письма под рубрикой «Из нашей почты» — от жителя уездного городка, еще сохранившего романтическую восторженность перед словами «Отечество», «Нация», «Бог», «История», «Правда»…
Худо-бедно, в самые тяжкие времена у еженедельника прибавлялось три-четыре тысячи подписчиков в месяц. Скорей всего, люди уставали от разоблачительных воплей, поливания повидлом, обещаний и ошибок, уставали и обращались к аполитичному «Вестнику» с его байками из жизни правоохранительных органов, с его сказками из жизни «звезд», с его советами арендаторам, домохозяйкам и школьникам, с его пылкими стихами о красотах родной земли и нравоучительными рассказами на темы житейские. Люди уставали от созерцания голых задниц в газетах и на экране, а в «Вестнике» печатались снимки нормальных человеческих лиц — нормальных в ненормальное время…
Значит, подумал Рыбников в лифте, произошло что=то чрезвычайное, если совет учредителей пошел на продажу половины пая. И кому! Англичане не потерпят, чтобы в «Вестнике» продолжали появляться проповеди на святой день, материалы по русской истории, размышления читателя из какого-нибудь Урюпинска о насущных заботах, те же стихи… «Вестник» неминуемо повторит судьбу «Правды». Некогда официозное издание, на котором воспитывалось не одно поколение, было куплено издательством «Интерпресс» с базой в Цюрихе. Теперь «Правда» печаталась в Гамбурге, Париже, Глазго и Атланте, штат Джорджия. Шестидесятистраничная, с цветными иллюстрациями, на лучшей офсетной бумаге, «Правда» публиковала развлекательные и рекламные материалы российской тематики, комиксы с переложением русской литературной классики и биржевые бюллетени. Много лет назад Рыбников прочитал где-то, что шпрингеровский концерн скупил издания Венгерской социалистической рабочей партии, едва партия потеряла власть. Тогда Рыбников самоуверенно подумал: у нас такое не пройдет… Прошло!
Относительно независимых изданий вроде «Вестника» в России почти не осталось. Несколько газет издавали на Украине и в Белоруссии националистические движения, кое-какая печать была у мусульман в Казани и Алма-Ате, да еще нерегулярно выходили «Сибирская звезда» красноярских сепаратистов и «Казачий круг» на Кубани.
Обкорнанная, лишенная Закавказья и Средней Азии, Молдавии и Прибалтики, еще недавно шестая часть суши, а теперь Российская Конфедерация, входила в начало третьего тысячелетия от Рождества Христова как легендарный ковчег в волны всемирного потопа; только нес этот ковчег не по семь пар чистых и нечистых, а по семьдесят семь — партий, движений, ассоциаций, обществ, фондов, союзов и фронтов. Каждая крохотная политическая группа считала делом чести издавать собственную газету, а то и журнал. Естественно, международные издательские синдикаты не покушались на дохленький листок Демократического союза самарских любителей старины… Они планомерно захватывали крупнейшие правительственные и частные издания, телевизионные каналы и радиостанции. Теперь настала очередь второго эшелона — еженедельников типа «Вестника» и отраслевых коммерческих газет.
«Сначала надо заскочить к Старику», — подумал Рыбников, забираясь в машину. Чтобы выехать на дорогу, ему пришлось посигналить: на пути торчал патрульный
Гриша Шестов между тем тихо потел в кабинете главного редактора. Англичане дотошно выспрашивали о графиках прохождения номера, о взаимоотношениях с типографией, о состоянии копировальной техники на пунктах фотопечати, о службе распространения и рекламы и даже о настроениях в коллективе. Виталий Витальевич отвечал односложно, и у англичан, как показалось Грише, сложилось не совсем правильное мнение о степени компетенции главного редактора.
Наум Малкин ограничил свое участие в переговорах выпивкой и пожиранием бутербродов, а Иван Пилютович Вануйта не пил, но помалкивал и только улыбался, кивая каждому говорящему: мол, молодец, умница. От бесстрастности его не осталось и следа. В конце концов главный редактор, видать, не выдержал этих улыбок и кивков и резко спросил:
— А что вам так весело, господин Вануйта? Если у вас в наблюдательном совете все такие весельчаки, то хрен цена вашим наблюдениям.
— Виталий Витальевич, дорогой! — давясь, просипел Малкин. — Люди в гости пришли… Гость — радость в доме!
— Видал я таких гостей… в ихних белых ливерпульских тапочках. Потом, Наум, я не с тобой разговариваю. С тобой разговаривать бесполезно. Так вот, господин Вануйта… То, что наши заморские гости лыбятся, мне понятно. Прибирают к рукам еще один крупный рынок рекламы. А вы чем довольны, Иван, понимаете, Пилютович? Расселся тут, японский бог…
Вануйта, не снимая улыбки, повернулся к англичанам и сказал с хорошим оксфордским произношением:
— Извините, друзья… У нас с господином редактором возникли маленькие разногласия относительно сроков. Вы закусывайте, закусывайте пока.
Не дав Грише перевести для главного редактора эту фразу, Вануйта посмотрел на Виталия Витальевича уже без улыбки:
— Я тут расселся, дорогой старший белый брат, потому что представляю наблюдательный совет министерства информации. На всех этапах сделок совместных предприятий, действующих под патронажем министерства, я слежу за точным соблюдением формальностей.
— Ага… Значит, то, что вы тут сидите и трескаете мою водку — формальность?
— Можно и так сказать. — Теперь Вануйта снова улыбался, еще радушнее. — Вы пока являетесь главным редактором издания, и нам нужно ваше формальное заключение о целесообразности передачи «Вестника» в собственность совместного предприятия. Наблюдательный совет готов рассмотреть любые замечания и претензии, даже если они исходят от лица, услугами которого совместное предприятие не намерено впоследствии воспользоваться. Наблюдательный совет принимает решение, учитывая мнение всех сторон. Таким образом, в своем заключении, Виталий Витальевич, вы можете даже выразить категорическое несогласие с передачей «Вестника», буде такое несогласие воспоследует.
— Все понял, — поднял руки главный, — кроме одного: вот вы, Вануйта, член совета, юрист, законник, защитник, мать вашу… Сидите тут и спокойно надзираете, как иноземцы берут за горло российское издание! Если на таких грабительских условиях передать половину пая, то русского от «Вестника» всего и останется — титул. Наум этого не понимает, потому что дурак. Но вы, Вануйта! Может, вас русские обидели?
— Виталий Витальевич, дорогой! — сделал брови птичкой Наум Малкин. — Я, наверное, дурак. Но это мне не жмет… Только зачем вы обостряете национальный вопрос? Нет, вы обостряете!
— Русские меня не обидели, — сказал Вануйта. — Они попросту ограбили нашу тундру, и мне пришлось учиться, потому что в тундре стало трудно без работы. В отличие от господина Малкина, я индифферентно отношусь к национальному вопросу и совершенно не собираюсь на эту тему дискутировать. Мне неинтересно, какие национальные тенденции будет выражать новый «Вестник». Важно, чтобы он давал прибыль. Я ознакомился с расчетами экономистов… Совет учредителей вашего издания ежегодно теряет не менее полумиллиона долларов из-за нереализованных возможностей. Согласитесь, так дальше вести дело нельзя. Государство переживает определенные трудности, и если каждая газета будет давать полмиллиона убытку…