Встретимся в раю
Шрифт:
— Что за жизнь, — грустно сказал Боря и причесался. — Уж и выпить не с кем…
Кабинка закрылась, Боря поехал к себе, а Жигайлов привалился к стенке с почтовыми ящиками и прерывисто, со всхлипом, вздохнул. Достал белую таблетку, проглотил, постоял недвижно, пот отер.
— Не соскучишься у вас, — сказал он наконец. — То морду бьют, то «хенде хох» кричат… Он целится, а у меня одно на уме: кредитку на Верку не перевел по завещанию.
Зотов вовсе не презирал Жигайлова за трусость. Да и не трусость это была. Досталось Ваське на веку. Сначала его «духи» пытали — кожу на пятках обдирали.
Зотов прихватил приятеля под руку, и они медленно вышли из подъезда в глухой конец двора. Вонь, почти неразличимая в подъезде, на открытом воздухе усилилась — горячий ветер нес эти сладковатые противные запахи, словно кто-то пережаривал на машинном масле лук с повидлом.
Ветер западный, вспомнил Зотов. Значит, это воняет норвежский белковый комбинат под Волоколамском, где стряпают суповые пакетики. Норвежцам выгоднее штрафы платить, чем ставить надежные фильтры. Был как-то Зотов недавно в тех местах. Студентом он под Волоколамск по грибы ездил. А теперь там даже трава не растет — все забила жирная сладкая копоть морковного цвета.
Зотов глянул на индикатор взвеси — зеленый огонек сменился лимонным. Ничего, жить можно, хоть и вонько. Они дошли до сиреневого жигайловского датсуна, брошенного неподалеку от подъезда. На капоте сиротливо торчала кучка свежего дерьма — хулиганы, прижавшие в подъезде Жигайлова, от разочарования отыгрались на машине. Жигайлов опять затряс губами.
— Не заводись, — сказал Зотов, куском кирпича смахивая дерьмо. — Не мина же… Скучно пацанам.
Жигайлов посидел в кабине, откинувшись на спинку кресла, поморгал и выпрямился:
— Значит, договорились: подгребай сегодня. «Аргус», двадцать один. С двух до трех Кот обедает. А после обеда он добрее. Так что после трех и заявляйся. Пропуск будет заказан. А чтобы тебя не разорять… Кот просил передать.
Жигайлов пощелкал секреткой бардачка, достал рулончик грязно-бежевых талонов на нефтепродукты:
— Петроль за счет фирмы. Держи.
— Ну, батюшка, Василий Степанович! — приятно удивился Зотов. — На эти талоны можно в Питер смотаться и обратно!
— А что ты там забыл, в Питере? — вздохнул Жигайлов.
— Шучу, — сказал Зотов. — Ни черта я там не забыл.
Он проводил глазами Жигайлова и вслед за датсуном вышел на улицу. Возле автобусной остановки валялся обгоревший остов машины, не поймешь, какой марки. Зотов вспомнил, что просыпался ночью от надсадного вопля сирены дорожной службы. А потом вроде стреляли. Значит, гонялись за кем-то, остановить не могли, вот и шарахнули термиткой… Подожженная машина успела выскочить на узкий газон, и теперь белесый пепел сгоревшей травы вспархивал под ногами.
Редкие прохожие, какие-то пришибленные и сутулые, брели мимо черного скрюченного железа, не обращая на него внимания. Зотов похромал вдоль угрюмых, изъеденных кислотными дождями домов, мимо чахлых кленов и серых лиственниц
Сторож Сергей Иванович, бывший преподаватель научного коммунизма, пожилой очкастый заморыш, поманил Зотова из будки:
— Могу чайком угостить, Константин Петрович!
Зотов поколебался, а потом подумал, что к Лимону ехать еще рано — тот отсыпается после ночного дежурства. И вошел в крохотную, заставленную покрышками будку сторожа. На щербатом столике перед Сергеем Ивановичем торчал двухлитровый китайский термос. Зотов примостился на драном сиденье какого-то грузовика — оно изображало гостевой диван, — и Сергей Иванович вручил ему чашечку с желтоватым ароматным чаем.
— Душицу сами собирали? — принюхался Зотов.
— Сам, — гордо ответил Сергей Иванович. — никакой заразы, уверяю. Моя племянница недавно карту откорректировала, так что со спокойной совестью и за травкой езжу, и по грибы.
О племяннице Сергея Ивановича Зотов был наслышан — она работала на Тверской атомной. Сергей Иванович поставил термос на пол, а на столе раскинул карту Московской области и прилегающих к ней территорий. Словно кожной сыпью, карта была раскрашена пятнышками красного — так высокоученая племянница отметила места выпадения радиоактивных частиц после январской аварии на Курской АЭС. Особенно густо краснел восток области, а Луховицкий район почти весь был накрыт ожогом.
— Пока жить можно, — сказал Зотов, внимательно рассмотрев карту. — Я думал, что заражение окажется более плотным.
— И на сей раз повезло, — сказал Сергей Иванович. — Направление ветра и все такое… Осадки. Племянница рассказывала, да забыл. Воронеж, Рязань, Мордовия — там хуже. А что вас не было видно? Болели? Или, может, с работой определились?
— Нет, — пожал плечами Зотов. — Бездельничал, читал…
— А я ничего не читаю, — признался Сергей Иванович.
— Не могу. Сплю, в лес катаюсь. Ничего не читаю. Газеты вот иногда. Кстати, как вам нравится визит председателя Европарламента? Сегодня прибывает.
— Никак не нравится, — усмехнулся Зотов. — По-моему, в Библии сказано: где труп — собираются орлы. В данном случае — вороны.
— Вороны, — согласился Сергей Иванович — Глаза у трупа давно выклеваны, теперь остатнее мясо с костей подчищают. В программе визита — новые договоренности о совместных фирмах свободных зонах. А немцы хотят покончить с неопределенным статусом Кенигсберга. Читали речь Лютцова в бундестаге? Если федеральный канцлер так откровенен, я бы сказал, нагло откровенен, то хорошего ждать нечего. Немцы более не потерпят двойного управления в Кенигсберге. И наш президент готов на уступки. До конца срока еще два года, в бюджете дыра, а тут — такой шанс поправить дело. Как вы считаете, Константин Петрович?