Вся эта жизнь

Солин

– У меня не только с глазами, – прищурился граф. – Но, уверяю вас, нам это только на пользу.

– Ну, хорошо, – подчинился его воле Рома, – что у нас там дальше…

– А дальше наш герой покинул застолье и вышел в туалет, – оживился граф. – Там он избавился от интимных продуктов человеческой физиологии, затем обратился к зеркалу и привел в порядок внешность. Выйдя наружу, он предался размышлениям, которым так способствовала чернота ночи за окном. Ах, эти дрожащие огоньки на краю заснеженной равнины! Сколько в них унылого одиночества! А этот прибитый стальными ураганами

экран под откосом, на котором желтая кинолента разворачивает историю ночного путешествия! А эта равномерно-прямолинейная тишина, разоблачаемая покачиванием поезда! Короче говоря, был наш герой впечатлителен, да потому и задумался. А ведь погруженному в себя человеку нелегко заметить опасность! И наш герой, вместо того, чтобы просить у проводницы место в другом купе, вернулся к себе, где как ни в чем не бывало, продолжил праздный образ жизни в компании случайного соседа. И вот тут следует спросить: есть ли наш герой настоящий герой, или ему, все-таки, больше подходит роль жертвы?

Кропоткин замолчал и уставился на Рому. Рома занервничал, будто к его горлу приставили нож:

– Странно вы рассуждаете! По-вашему, персонажа можно убить только за то, что он вышел из дому и поехал в Москву? А где же мотив? Разве это мотив? Нет, это не мотив! А без мотива нет детектива! Вот и получается, что следствие будет биться над делом, а в конце окажется, что убийство никак не связано с прошлым убитого персонажа! И что же? Это же шар, надутый горячим воздухом! Полететь-то он, может, и полетит, да быстро лопнет! Короче, категорически не согласен! – торопился Рома.

– Как вам, однако, дорог ваш герой! – насмешливо сказал граф, все это время внимательно рассматривая Рому. – А между тем, это такой никчемный человек, что его и убить не жалко! И чего это вы его так защищаете! Все равно ведь придется кого-то убить! Так давайте убьем эту пустую личность, другим же лучше будет! Кстати, отсутствие мотива – прекрасное алиби!

– Да с чего вы взяли, что он никчемный и пустой?! – взвился Рома. – Вы же о нем ничего не знаете!

– Слушайте, вы так волнуетесь, будто речь идет не о герое детектива, а о вас! – продолжал насмехаться граф.

Рома осекся:

– Я только не понимаю, зачем так сразу сбрасывать человека со счетов! – пробурчал он. – Зачем было посвящать ему так много страниц, чтобы вдруг угробить ни с того, ни с сего!

– А кого тогда? – невинным тоном спросил граф.

– А-а… – упер ладонь в лоб и закрыл глаза Рома, – а давайте… убьем того, кто сядет в купе ночью!

– Давайте! – тут же согласился граф. – Вот вы это и сделайте!

– То есть, как это я?

– Ну, не вы, а ваш герой. Вы же хотите, чтобы ваш герой остался жив?

– Конечно, хочу!

– Ну, так вот и убейте!

– Как, опять я?

– Ну, а кто же еще? Не я же!

– Послушайте! – расстроился Рома. – Я уже не понимаю, о ком идет речь – обо мне или о моем герое?

– Автор и герой – это одно и то же. Вместе с тем автор есть и убийца, и жертва, и вы должны будете убить того, кто сядет ночью, чтобы стать героем.

– Но я не смогу убить живого человека!

– Его надо будет только уколоть, а потом он сам умрет! –

успокоил граф. – Ведь вы же не хотите, чтобы укололи вас?

– Как укололи?! Где укололи?! Кто уколол?!

– Во-первых, незаметно. Во-вторых, там, где пожелаете: в купе, на вокзале, в метро, в редакции, у любовницы – на выбор. В-третьих – это сделает, например, тот, кто сядет к нам сегодня ночью, если вы дадите ему этот шанс. Неубитый персонаж обязательно сам становится убийцей.

– Мне в туалет надо, извините, – пробормотал Рома и выскочил из купе.

Минут пятнадцать он болтался в коридоре, нервно расхаживая по мягкой дорожке и не смея взглянуть в черное окно, где жили чужие отражения. Иногда он бочком подбирался к откидному сидению и на некоторое время устраивал на нем свое дрожащее воображение.

– Это же черт знает что, черт знает что! – бормотал он с блуждающим взглядом. – Как же тут быть?

Сбежать в другой вагон? Но как объяснить это среди ночи чужим проводникам? Кто отнесется всерьез к человеку, от которого на версту разит спиртным? С другой стороны, укроется он, а утром лысый все равно его найдет! Ведь у него могут быть сообщники, такие же сумасшедшие, как он сам! Недаром он держится так уверенно! Сойти с поезда? Опять же, за ним могут следить! Но кто же этот лысый, что прицепился к нему? Почему хочет, чтобы он, Рома, убил человека? Спасаясь от вопросов, Рома вскакивал и снова принимался ходить по проходу. В самый разгар его терзаний дверь купе открылась, и на пороге показался лысый граф.

– Все в порядке? – спросил он будничным тоном.

– Да, – ответил Рома.

– Тогда заходите.

И Рома зашел. Посидели, помолчали, глядя в разные стороны, и граф спросил:

– Еще по одной?

– Давайте, – махнул рукой Рома.

Граф передал ему стаканчик и пожелал:

– Будем живы – не помрем.

Рома опрокинул стаканчик и почувствовал, как коньяк обжег ему горло.

«Это что еще за пойло…» – подумал Рома, цепенея.

Бывший напротив него граф Кропоткин потерял очертания и расплылся.

«Что за черт…» – опять подумал Рома и услышал, как лысый граф произнес ясным голосом:

– Если мы не договоримся – ваш герой умрет.

– Ну и черт с ним… – зевнул Рома.

– Значит, вы согласны? – вкрадчиво сказал граф.

– С чем? – держался из последних сил, чтобы не уснуть Рома.

– Чтобы я был вашим соавтором!

– Да ради бога! – уже с закрытыми глазами пробормотал Рома.

– Нет, только ради меня!

– Да черт с вами, согласен… – пробормотал Рома и рухнул боком на постель.

Последнее, что он услышал, были слова графа:

– Я вас разбужу, когда придет время.

…Рома проснулся оттого, что кто-то толкал его в плечо. Он открыл глаза и приподнял голову, соображая, где находится. Над ним в призрачном свете наружных фонарей склонился граф Кропоткин. Поезд стоял, и Рома тут же все вспомнил.

– Пора, – прошептал граф, и Рома послушно сел.

– Вы готовы? – спросил граф.

Рома кивнул.

– Вставайте, – велел граф.

Рома встал. Граф нашел в темноте его руку и осторожно вложил в нее шприц.