Вторая и последующие жизни (сборник)
Шрифт:
— А вот чтоб чувство какое-нибудь возвышенное испытать. В самом чистом виде.
Она задумалась, начала вслух перебирать.
— Любовь? Это вам в «Ромео и Джульетту» погрузиться надо.
Я промолчал. Чай не мальчик… «Декамерон» предложили бы, это еще куда не шло. Кстати. Не забыть поинтересоваться. Должен же быть. Все-таки классика.
— Чувство насыщения?…
Я отрицательно покачал головой. Есть не хотелось.
— Ну, а какой-нибудь экстаз творца можете предоставить?
Она нахмурила бровки и что-то перебирала в голове. Я ждал.
— Вы рисуете? — вместо ответа, наконец, поинтересовалась
— Пожалуй, что и нет…
— А на каком-нибудь музыкальном инструменте играете?
Девочка наклонила головку на бок и слегка прищурила один глаз. В улыбке её я уловил что-то странное. Не то чтоб целилась, но… То ли она собралась сделать мне удивительный подарок то ли от души посмеяться.
— Так… Бренчу иногда… — осторожно отозвался я. Мало ли что у неё на уме.
— Гитара?
Тут слышался не вопрос, а утверждение и я кивнул.
— Да уж не арфа…
— Ну-у-у-у-у… Хорошо. Играй вы на арфе всё оказалось бы сложнее… Откиньте голову.
Вот всегда она так.
Уже знакомое ощущение накатило и схлынуло.
…Пить хочется. Мягко и тепло… Жарко даже… Темнота. Где это я? Неужели в пустыне? А где тогда звезды?
Глаза открылись. А вот почему темно! Над головой кремовый потолок, вдалеке светильник, занавешенное окно. Это, пожалуй, не комната, а апартаменты. Богато тут живут. Так… А со временем у нас что? Окно хоть и занавешено, но чувствуется уже утро…Стол с вазой, полной цветов. Белые розы. Какая на фиг, пустыня? У стола, прислоненная к креслу, полулежит гитара. Хорошая гитара. Это даже отсюда видно… А чего еще отсюда видно? Вторую гитару видно… Больше я рассмотреть не успеваю. Рядом с ухом раздался тихий свистящий звук. Кто-то вздохнул. Я поворачиваю голову и вижу перед собой черноволосую головку. Носик, губки, ушки… Сережки. Девчонка. Она сонно хлопает глазами, улыбается и снова засыпает. Я пытаюсь вспомнить, как её зовут. Жюли? Или Катрин? Нет не помню… Чувствую какую-то несообразность. Ну, конечно! Девчонка накрылась с головой, и сопение должно бы прекратиться, но не тут-то было. Поворачиваюсь на другой бок. Так и есть. С этого бока обнаруживаю блондинку! Всклоченные короткие волосы, белая полоска незагорелого тела, там, где проходили завязки купальника. Разумеется, тело есть, а купальника нет. Несколько секунд верчу головой туда-сюда. От брюнетки к блондинке. От звездочки к звездочке… Вот вам и пустыня! А неплохо я устроился!
Не вылезая из-под одеяла, провожу по себе рукой. Конечно ничего, кроме самого себя. А чего я еще хотел при таком раскладе? Не скажу, что все это неприятно, но хотелось бы разобраться. Расставить, так сказать, точки, над «где нужно». Может быть где-то тут, рядом старшие братья и дядья прячутся с матримониальными намерениями. Брюнеты или блондины. Хотя это все равно.
Осторожно, чтоб не потревожить неизвестных подружек, выбираюсь наружу. И тут мне становится совершенно ясно, чем мы тут занимались и почему мне так хочется пить. На полу то тут, то там лежат, стоят, валяются с дюжину бутылок из-под шампанского, какие-то фрукты… Это я, наверное, не все еще увидел.
Очищая босую ногу от мякоти раздавленного банана, оглядываюсь, ища, чем прикрыться.
Не мудрено, что своих подружек я отыскал не сразу. Кровать оказывается такая огромная, что в этом нет ничего удивительного. Там, кажется даже
Ага. Вот он, халат…
Третья гитара мне попалась в коридоре. Завернувшись в халат, я пошел на кухню, прихватив её.
В кухне, огромный, словно фантастический монстр, меня ждал холодильник. Только это был добрый фантастический монстр. Я понял, что хочу есть. Напевая, я начал доставать из холодного инопланетного нутра яйца, бекон, масло… Конечно фрукты и шампанское на определенном этапе это здорово, но только на определенном этапе. Для повседневной жизни этого маловато. Чтоб пережить одни радости жизни и насладиться другими нужна добрая яичница из, как минимум, полудюжины яиц.
Улыбаясь той радости, с которой я сейчас расправлюсь со своим многоглазым произведением искусства я потихоньку начал напевать:
— Яичница… О моя яичница… Как же я хочу яичницу…
Мелодия показалась мне незнакомой. Незнакомой, но приятной. Я напевал, напевал, а в промежутках между музыкальными фразами бросал на сковородку масло, разбивал яйца… Но уже через минуту я понял, что не сковородку держу в руке, а гитарный гриф и медленно перебираю струны. Фантастика! Мелодия лезла из меня, словно бабочка из кокона. Пока еще не обработанная, не отшлифованная, но, безусловно, прекрасная!
Мне уже чудились за гитарным перезвоном вздохи скрипок, рокот валторн и женский квартет на подпевке… Мелодия оформлялась. Пришедшая неизвестно откуда, она становилась частью этого мира, и мои руки стали той дверью, через которые она просачивалась в наш несовершенный мир для того, чтоб сделать нас всех лучше… Словно Господь ткнул пальцем в темечко и вогнал в мой мозг это совершенство…
Вспышка и снова я в кресле.
— «Вчера». Маккартни и Леннон. А на самом деле просто Маккартни… — хрипло сказал я. Ощущение почти невыносимого счастья еще жило во мне, но таяло, таяло… — Интересно же вы представляете жизнь рок-кумиров…
Я собрался желчно посмеяться, но передумал. Я все еще помнил, что это я только что написал бессмертную мелодию. Я! Я!!!! А не кто-то другой. Захотелось еще раз ощутить себя… Ну хотя бы равным небожителям.
— А что еще у вас есть в этом роде?
Она посмотрел на стеллаж. Там было не густо.
— Бах, Моцарт…
Я покачал головой. Это конечно гении и таланты, но где уж мне оценить классику. Сколько в свое время прослушано классической музыки и книг прочитано, чтоб стать интеллигентно образованным, но… С книгами вот получилось, а с музыкой — не так чтоб очень. Не рояль наше поколение воспитывал, а радиоприемник.
— Тогда «Nights in White Satin».
— Это кто или что?
Она мечтательно вздохнула.
— Песня группы «The Moody Blues». Не слышали?
Ощущение принадлежности к людям, способным услышать, понять и принять в себя нездешнее совершенство еще жило во мне. Казалось, что теперь я могу больше, чем до этого пробника. Я задавил готовое вырваться изо рта «да». Не хватало еще подсесть на это.
— Ну, как-нибудь в другой раз. Именно в ней играют на арфе?
— Нет. Там играют на свирели…