Вторая книга сновидений
Шрифт:
– Да, так оно и есть. Но это не имеет значения. Каждый может решить для себя, на что и когда он готов пойти. Просто не бойтесь и идите своим путем независимо от мнения окружающих.
Да. Я могла бы стать спичрайтером. Или проповедником. Будьте собой! Доверяйте себе!
Но Сэм считал по-другому.
– Тебе должно быть стыдно, – сказал он, а Шерочка добавила:
– Я даже и подумать не могла о тебе такое. Фу. Пойдем, Сэм!
Фу? Что с ними случилось? Я снова уткнулась в свой мобильник и чуть не столкнулась с Артуром. Он тоже уставился в экран своего телефона.
Я хладнокровно надела выражение лица «вражеский генерал»
– Артур.
Как ни странно, Артур смотрел не так холодно и надменно, как обычно, а даже немного... сочувственно?
– Черт, Лив, – сказал он. – Возможно, тебе лучше туда не входить.
Я подняла подбородок еще чуть выше.
– Во-первых, меня не волнует, что обо мне говорят другие, а во-вторых, я хочу есть.
А в-третьих, я могу обойтись без твоей жалости, спасибо.
Покачав головой, я оттолкнула его и вошла в кафе. Там за нашим обычным столиком у окна сидели Генри, Грейсон, Флоренс, Эмили и ее друг по имени Каллум Касперс. На свободном месте рядом с Генри стояла тарелка с салатом, а значит, сегодня к тушеной капусте давали рулет «Веллингтон». Я не могла его есть, так как однажды обнаружила в нем обломок ногтя, и Генри знал об этом, так что он предусмотрительно взял для меня салат. Это было действительно очень мило с его стороны.
Я почти дошла до стола, когда зазвонил мой телефон. Генри, Грейсон, Эмили, Каллум и Флоренс заметили меня и замолчали.
Я приложила трубку к уху. Миа. Ее голос почти невозможно было разобрать.
– Ты что, не получила мое СМС?
– Уфожи? Да, получила. Но что это должно значить?
– Уходи! – прошипела Миа. – Это значило «уходи»! Я набирала вслепую, знаешь ли. Так что уходи!
Но в любом случае было уже поздно. Передо мной, скрестив руки на груди, стояла Флоренс.
– Это правда?
– Э-эм.
Я медленно опустила телефон. Куда я должна была уходить и почему?
– Лив. – Генри единственный смотрел на меня приветливо. И сочувственно.
– Леди Тайна написала это семь минут назад.
Эмили достала свой смартфон и начала читать:
– «Обновлено: я только что узнала, на чьей совести мистер Снаглз. Это Лив и Миа Зильбер. Видимо, это был совершенно детский акт мести бабушке Грейсона и Флоренс Спенсеров, которую они терпеть не могут. Культурное достояние нашего района на протяжении последнего десятилетия стало жертвой их глупой детской выходки».
Леди Тайна. Она не могла узнать, это невозможно! Мои колени стали ватными.
– Это правда? – тихо повторила Флоренс, но ее услышал каждый в этой комнате.
И все, все смотрели на меня. Мне не требовалось ничего отвечать, мое виноватое лицо, очевидно, все сказало за меня.
Флоренс прерывисто дышала.
– Если это так, я не сяду с тобой за один стол. Больше никогда.
Бросив на меня последний презрительный взгляд, она выбежала из кафе. Эмили и Каллум последовали за ней.
Грейсон тоже поднялся. Выражение его лица причиняло мне физическую боль. На нем отражалось бесконечное разочарование.
– Грейсон... – начала я, не зная точно, что хочу сказать. Единственное, чего я желала, – чтобы этого не происходило в действительности. Почему это не может быть просто сон?
– Я должен идти – мне нужно подготовиться к химии, – произнес Грейсон, уклонившись от моего взгляда. – Увидимся позже. Тогда, наверное, ты сможешь мне объяснить, о чем вы думали.
Генри усадил меня на стул и сжал мою руку.
–
Глава 11
В конце концов оказалось, что от этого ужасного происшествия была и польза: я смогла без малейшей заминки превратиться в идеального во всех смыслах ягуара. Такого реального, что даже сенатор Тод зауважал меня, когда мы совершенно внезапно столкнулись с ним лицом к лицу.
В человеческом обличье я бы, несомненно, закричала от ужаса, когда он внезапно появился из-за угла. И, вероятно, сбежала бы, как в прошлый раз. Но моя ягуарья личность действовала инстинктивно – у меня встопорщилась шерсть и обнажились острые клыки.
Это, похоже, впечатлило сенатора Тода. Он медленно отступил на два шага назад, бормоча:
– Тише, хорошая киска, тише.
Ага, по-видимому, он все же может говорить совершенно нормально. Вблизи он выглядел совсем не так грозно, как издалека – лицо под шляпой было абсолютно человеческим. Там не обнаружилось ни черепа, ни разъеденной личинками маски зомби, чего я втайне опасалась, а просто вполне обычное мужское лицо, какое можно увидеть на каждой улице: довольно крупный нос, нижняя губа немного полнее верхней и светло-голубые глаза, в которых, однако, мерцало что-то такое, чего я не могла понять и оттого боялась. Но если не считать этого блеска, сенатор Тод казался вполне безобидным.
Из моего горла вырвался приглушенный рык. То есть из кошачьего. Это был мой коридор. И у меня сегодня действительно плохое настроение. Неделя выдалась не особенно хорошей.
– Ладно, – сказал сенатор и сделал еще шаг назад. – Я вернусь позже.
Он повернулся ко мне спиной только тогда, когда расстояние между нами стало достаточно велико, и исчез за ближайшим поворотом.
Я испустила еще одно рычание. Затем вернулась к двери Генри, уселась на пороге и начала самозабвенно вылизывать лапу. Моя собственная дверь была прямо напротив, но я не чувствовала ни малейшего желания возвращаться, несмотря на усталость.
Каждую ночь меня мучили ужасные кошмары, в которых мистер Снаглз был жив и горько рыдал или я сама пускала корни и превращалась в растение, которое обрезали большими ножницами миссис Спенсер, Флоренс и Грейсон. Здесь, в коридоре, было намного спокойнее, чем в моих снах. И у меня оставалось достаточно времени, чтобы попрактиковаться.
Одним элегантным движением я обвила ягуарий хвост вокруг лап. Чувство вины, стыда и гнева, очевидно, очень хорошо способствует повышению концентрации, во всяком случае, моей. Ягуар был одним из самых простых моих упражнений, наравне с совой-сипухой, а сегодня я смогла превратиться даже в ветер. И долго носилась невидимой по коридорам в полном восторге от себя. Мимо маминой двери («Мэтьюз-Лунный Свет. Антиквариат. Книги для жизни. Часы работы: с полуночи до рассвета») и двери Миа, которая в данный момент охранялась увеличенной версией Фаззи-Ваззи. Это была старая мягкая игрушка Миа, плюшевый кролик, которого она очень любила, когда была маленькой. Он выглядел, как и прежде – с висячими ушами, одним глазом (второй остался в Хайдарабаде) и в выцветшем, когда-то желтом комбинезоне.