Вторая любовь

Гулд Джудит

— Да? — Дороти-Энн была непреклонна.

Молодой человек громко сглотнул и попытался еще раз:

— Один запятая восемь шесть девять мил.! — хрипло прошептал он. — Плюс потери при обмене валюты. Это же… это почти два миллиона долларов!

— Совершенно верно. — Миссис Кентвелл коротко кивнула и продолжала ходить по салону.

— И помните, леди и джентльмены, это только «Хейл Лайнз» и только за вчерашний день. Одному Господу известно, что принесет нам завтра. — И добавила сурово:

— Но

это и неважно. Даже если наши корабли остаются полупустыми, они все равно должны отплывать и причаливать по расписанию.

— Погодите-ка минутку, — выпалил Берни Эпплдорф. — Посмотрите-ка сюда, а?

— Слушаю вас, Берни, — Дороти-Энн обернулась к нему.

Это был высокий, плохо сложенный мужчина, измученного вида, состоящий сплошь из острых углов, вместо конечностей — искореженные ветки. Он начинал лысеть и зачесывал длинные тонкие пряди набок, прикрывая плешь. Узкое лицо наполовину пряталось за черной оправой очков с толстыми стеклами, глаза смотрели по-собачьи печально. Но его ум был расчетливым и острым, а знания финансового состояния корпорации и законов о налогах таковы, что он мог заставить целую армию высокопоставленных агентов из налогового управления годами идти по их следам.

— Если вы спросите меня, то я скажу — лучше бы вам начать отменять некоторые из них, — прорычал Эпплдорф.

— Вот слова настоящего финансиста, — заметила Дороти-Энн с тонкой улыбкой. — Вы, Берни, просто грызете цифры и подсчитываете горошины, и допускаю, что вы один из лучших. Но позвольте мне заметить, что когда речь идет о гостиничном бизнесе, я лучше знаю.

Мужчина моргнул, глядя на нее сквозь линзы толщиной с бутылку кока-колы.

— Ну и какое это имеет отношение к нашим проблемам?

— Самое прямое, Берни, — вздохнула миссис Кентвелл, — абсолютно и позитивно прямое. Если мы отменим хотя бы один круиз, нас будут считать ненадежными партнерами по перевозкам, и тогда мы на самом деле утонем.

— Звучит так, как будто это уже так и есть, — мрачно подчеркнул Эпплдорф.

— Да, но пока у нас осталось еще весло. Но если мы перестанем выполнять свои обязательства, мы все потеряем, и быстро. Туристические агентства и туроператоры особенно беспокоятся о тех, кто занимается перевозками и не выполняет обещаний. Здесь на карту поставлена наша репутация, Берни, наша честь. Если вы ее теряете, то в этом бизнесе это все: «Спокойной ночи, сестра!»

— Ладно, согласен, но гонять полупустые суда? Вы, должно быть, с ума сошли! — Он покачал головой. — Даже вы не сможете этого сделать.

— Берни, мы не можем поступить иначе, — парировала Дороти-Энн. — Помимо всего прочего мы рискуем потерять наши якорные стоянки. В каждом порту их количество ограничено, и другие судоходные компании тут же захватят свои. — Она яростно покачала головой. — Мы так долго и тяжело боролись за них, и Богом клянусь, будь я проклята, если позволю потерять их!

— А мне кажется, что это произойдет, если вы

этого не сделаете, — выпалил Берни.

— Ладно, хватит о «Хейл Лайнз», — решила Дороти-Энн. — Давайте займемся другим подразделением, пострадавшим от вспышки сальмонеллеза — «Скай Хай Кэтеринг». Оуэн, почему бы вам не просветить нас по поводу понесенных вами убытков?

Оуэн Берд, президент отделения доставки продуктов авиакомпаниям, выбрался из кресла. Поклонник гольфа, он по-мальчишески хорошо выглядел, его лицо напоминало яблоко с раздвоенным концом и сияло свежестью. У него всегда была наготове улыбка. Он обладал красивыми серыми глазами и бесконечным репертуаром шуточек, пригодных для раздевалки.

Подобно своему коллеге Берни Эпплдорфу, Оуэн Берд слыл известным охотником за каждым пенни. Больше всего он гордился одним своим достижением, хотя их было немало. Берд предложил убрать единственный помидор, украшавший салаты, которые «Скай Хай Кэтеринг» поставляла своим клиентам. Озарение снизошло на него во время игры в клубе, у восемнадцатой лунки на самом трудном поле по всей Америке — на поле Коолау Гольф у подножия утесов Оаху Пали на Гавайях. Счастливая мысль стоила ему потери внимания и проигрыша в игре, но в результате компания экономила почти четверть миллиона долларов каждый год.

— Я все утро отбивался от звонков наших клиентов, — объявил Берд своим густым, завидным голосом, потом покачал головой. — От основных клиентов.

Дороти-Энн кивнула и вздохнула.

Оуэн продолжал:

— Естественно, все они очень обеспокоены, в особенности самый крупный наш заказчик. И хотя никто из них ничего не скажет мы все-таки приятели по гольфу, но все намекают на тот пункт в наших контрактах, где говорится о здоровье и безопасности.

Дороти-Энн остановилась позади своего кресла, ее пальцы впились в лайковую кожу обивки.

— Другими словами, — сказала она напряженно, — клиенты угрожают тем, что сочтут это нарушением пункта договора и обратятся за поставками в компанию «Скайшеф». Это так?

— Они не высказывались так прямо, — кивнул Оуэн, — но по сути, именно это и затевается. Да.

«Если бы ситуация сложилась иначе, я бы поступила точно так же», — подумала Дороти-Энн.

— Хотелось бы мне сказать, что я их осуждаю, но я не могу. — В глазах молодой женщины горел гнев, хотя голос выдавал ее усталость. Настроившись на самое худшее, она спросила:

— Могу я поинтересоваться, чем закончились все эти разговоры?

— Что ж, трех следующих уик-эндов мне явно не хватит. — Оуэн обезоруживающе улыбнулся. — Я договорился о четырех играх в гольф.

Впервые с момента посадки в самолет напряжение несколько спало, и по салону прокатились смешки. Даже Дороти-Энн не удержалась от улыбки.

— Феникс, Понте-Ведра и ранчо «Мираж», — пояснил Берд. — Мы продолжим дискуссию после того, как сделаем первый удар.

— Значит, они не перестанут платить по счетам, пока вы не переговорите с глазу на глаз?