Вторая война шиноби: Страна Рек
Шрифт:
— Как твои успехи, Джирайя? — спросила Мито между едой. — Слышали о твоем понижении, снятие звания джонина — это и вправду удивительно, даже для тебя.
— А чего? — Он пожал плечами. — Звание есть, звания нет. Да и зачем они мне?
— А что с твоими техниками? Ты продолжаешь тренироваться?
— Живут и пахнут, госпожа Мито, не беспокойтесь.
— Была рада услышать от Хокаге, что ты наконец-то стал использовать
— Я уже много раз говорил, мне не нравится, что она делает со мной: эти бородавки, эти лапы, — он поморщился. — В чудище какое-то превращаюсь, без нее вполне нормально справляюсь.
— Ну и напрасно, — ответила она. — Сам Первый, мой дорогой муж пользовался этой чакрой. А он, как все знают, был самым сильнейшим и самым величайшим шиноби всех времен.
— Ну, судя по портретам, он тем еще красавчиком был, — ответил Джирайя. — Так что пару бородавок его никак не портило.
Джирайя махнул на одну из стен, где висели свитки с портретами всех глав клана. И на самом почетном месте в самой середине было изображение дедушки Цунаде, Первого Хокаге, основателя Конохи — Хаширамы Сенджу. Джирайя еще с детства, когда смотрел на этот портрет, никогда не думал о его силе. Он всегда скорее рассуждал, сколько же у того было девчонок? Красивое лицо, в точности как у Дана, длинные темные волосы, как у Орочимару, и при этом широкая улыбка, и в совокупности, без сомнения, все это вызвало такой интерес у женского пола, что Джирайя умудрялся ему завидовать.
— А мне, знаете, с этим труднее, — продолжил Джирайя, небрежно показав на свое лицо.
— Ой, хватит прибедняться! — воскликнула Айше. — Хорошо ты выглядишь. Особенно сейчас. Тебе война на пользу пошла, подтянулся, лицо мужественнее стало, да и глупости как-то в глазах поменьше стало.
— Спасибо, достопочтенная мама, — ответил Джирайя, заметив, как Цунаде закатила глаза. — Приятно и от вас услышать доброе слово.
Наконец-то принесли еду. И, не дожидаясь, пока слуги с важным видом, поставят еду перед его носом, сам забирал фарфоровые тарелки из их рук. Такие обеды в других домах подавали разве что по праздникам, а здесь такое меню было обычным делом: ароматный мясной бульон, рыбный суп с тонкой лапшой, рассыпчатый рис, тонкая жареная свинина в темпуре, его любимый тунец, креветки, моллюски, овощи, замоченные в уксусе, маринованные фрукты и еще много и много чего… Джирайя вдоволь набивал живот, каждое блюдо макая в сладкий соус.
Все с аппетитом ели и наслаждались теплом с улицы через открытые седзи. Джирайя огляделся, и только сейчас понял, как же здесь не хватало Наваки… Но тяжелые мысли прервал живой голос Айше:
— Джирайя, надеюсь, в этом году мы тебя увидим на празднике Весны у нас в гостях?
— Мама, — неожиданно
— Цунаде, — удивилась Айше, — разве ты не хочешь, чтобы он был рядом в такой важный день для тебя?
— Мама, давай потом, — недовольно бросила Цунаде.
Джирайя внимательно на нее посмотрел: она, кажется, старалась выглядеть спокойной и непринужденной, но по губам прочел, как она тихо выругалась.
— Хотя, конечно, если хочет… — Цунаде быстро пожала плечами, отвела взгляд и продолжила ковырять палочками еду.
— А я Джирайю очень даже понимаю, — отозвался господин Сенджу. Видимо, от горячего супа ему полегчало, и его голос звучал весьма трезво. — Совершенно бестолковые вечера, сам бы не появлялся.
— Ну-ну, — остановила его госпожа Мито, — это традиция твоего отца. Мало ли что мы хотим. Мы Сенджу и должны делать все для объединения деревни.
— Безусловно, — согласился господин Сенджу, и после этого они в молчании закончили обед.
Джирайя уже думал, как всегда, остаться до вечера, но Цунаде вдруг встала из-за стола.
— Спасибо, я в свою комнату, — коротко произнесла она и всем поклонилась. — А потом по делам, вернусь, как всегда, к полуночи.
Джирайя услышал вздох отца, увидел понимающую улыбку Айше и качание головы госпожи Мито. Все в этой комнате, впрочем, как и он, знали, к кому она собралась идти. И вдруг ему здесь стало так душно, так темно и так невыносимо, что как только она ушла, он тоже со всеми попрощался и скорее покинул поместье. На свежем воздухе ему сразу же полегчало. Он положил руки в карманы брюк и зашагал по пустой улице. Начинался вечер, и он с облегчением вспомнил, что совсем скоро Икки должна была освободиться.
— Подожди! — вдруг окликнула его Цунаде.
Джирайя обернулся, остановился и поперхнулся. После обеда она уже успела переодеться, и он увидел на ней самое нежное платье, которое она когда-либо надевала: светло-голубое, с опущенными плечами, затянутое на тонкой талии, с пышной юбкой из воздушного фатина. От быстрой походки подол поднимался, и были видны ее стройные щиколотки. А распущенные волосы, которые вились после тугой прически, развивались волнами и светились в лучах закатного солнца.
— Разве нам в одну сторону? — удивился Джирайя, когда она остановилась перед ним. — Новый квартал вроде в другой стороне…
— Да, конечно, я знаю, — быстро проговорила Цунаде, а затем резко схватила его за предплечье и с мольбой посмотрела ему в глаза. — Я тебя очень прошу: не принимай приглашение моих родителей.
— Хорошо, — уже с раздражением выдохнул Джирайя. — Но если не расскажешь, в чем дело, я обязательно приду. Мне уже очень интересно, чего же ты так боишься?