Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая
Шрифт:
— Неплохой план, — вынужден был признать я.
— Кстати… Вы вроде денег за свою работу не берёте, я так помню, это противоречит вашим принципам. Но расходы на поездку я всё равно должен вам возместить. Вы же за собственный счёт в Пензе приехали, да и обратно так же за свой счёт поедете. Ещё и с девушкой.
И сунул мне в руку четыре 25-рублёвых купюры.
— Держите, держите, это всего лишь компенсация.
Я подумал и спрятал деньги в карман. В конце концов, я хоть и состоятельный по советским меркам человек, однако не имел никакого желания корчить из себя мецената. Тем
Анна Николаевна с Ириной жили на Западной поляне, в 5-этажке светлого кирпича. Мы поднялись на третий этаж. Дверь квартиры нам открыла мама пострадавшей. Это была женщина лет сорока, с добрыми, но усталыми глазами, в которых при моём появлении вспыхнул осторожный лучик надежды. И я для себя решил, что сделаю всё возможное и невозможное, дабы вернуть её дочери нормальную кожу.
Квартира была скромной, но уютной: диван, кресло, стол с книгами и газетами, шкаф с посудой, среди которой, возможно, был и хрусталь. На стенах висели несколько фотографий в простых рамках. С одной из них широко улыбалась молодая женщина, похожая на Анну Николаевну. Даже телевизор стоял чёрно-белый, хотя цветное вещание на территории области началось уже в прошлом году. Честно говоря, думал, что у двоюродной сестры второго секретаря обкома обстановочка будет покруче.
Ирина лежала на постели в дальней комнате, в одной ночнушки. Это была бледная девушка с кругами вокруг глаз, каштановые волосы были собраны вы пучок, как это любят делать консервативные учительницы.
— Знакомься, Ирина, этот и есть Арсений Ильич, о котором я тебе рассказывал, — представил меня Мясников.
— Здравствуйте, — скорее прошелестела, чем сказала девушка.
— Здравствуйте, — ответил я. — Ну что, я готов приступить к работе. Ирина, а вы как?
Она переглянулась с мамой, с Георгом Васильевичем, и решительно выдохнула:
— Я тоже готова!
— Прекрасно!
Я сходил, вымыл руки и надел захваченные из Москвы халат, маску и шапочку (всё-таки нужно создать видимость), после чего предложил девушке снять ночнушку, на что она в первое мгновение отреагировала достаточно нервно.
— Ирина, сейчас я в первую очередь врач, а потом уже мужчина. Так что стесняться нечего, раздевайтесь.
Она вздохнула, села и начала снимать ночнушку…
А ничего так, фигуристая. Большой участок кожи, затрагивающий внутреннюю часть левой груди и переходящий на живот, до пупка, был прикрыт обычной марлевой повязкой, пропитанной мазью. Тут бы кстати, пригодилась гидрофобная полиамидная сетка, только вот её ещё только должны изобрести. Самому, что ли, патент оформить…
Марлю я осторожно снял. М-да… Я человек в силу своей профессии не слишком брезгливый, но, когда представил, что мне придётся касаться ладонью этой покрытой кровоточащими язвочками и струпьями кожи… Тут же себя одёрнул, мол, разнылся, размазня. Напротив, надо собраться, сконцентрироваться на достижении поставленной цели. А цель проста – заменить травмированный эпидермис на здоровый.
Для начала мои «паутинки» обезболили участок кожи, который придётся заменить. А потом они принялись уничтожать омертвевшую
Закончив, рукавом халата вытер вспотевший лоб, и сквозь туман накатившей на меня слабости оглядел результат своего труда. Кожа была как у новорожденного ребёнка – гладкая, нежная, но тонкая, как лепесток розы, только что сорванный с куста. Ирина неверяще разглядывала свои грудь и живот. Она бы, наверное, даже рот открыла от изумления, но сделать этого не могла чисто физически, так как ей пришлось вдавливать подбородок вниз, чтобы скосить взгляд на этот участок новой кожи.
— Господи, — прошептала Ирина.
— Он самый, — согласился я, с трудом принимая вертикальное положение. — Можете надеть ночнушку, а повязку мы отправим в мусорное ведро, вам она больше не понадобится. На ближайшие дни рекомендую постельный режим, чтобы кожа не тревожилась и как следует прижилась. В общем, до свадьбы заживёт.
— Хорошо, — закивала Ирина.
Я, чуть покачиваясь, вышел в зал, где, словно на электрических стульях, сидели Анна Николаевна и Георг Васильевич.
— Хозяйка, у вас в холодильнике случайно торт или пирожные не завалялись? Или хотя бы сгущёнка?
— Сгущёнка есть, — удивлённо приподняла брови Анна Николаевна. — А штрудели подойдут? Я их как раз с утра целую гору наделала.
— Штрудели подойдут под большую кружку сладкого чая, — согласился я, снимая халат. — Кстати, анекдот в тему. Бог, отведав приготовленного Евой штруделя, говорит: «Этот штрудель был потрясающим! Где ты взяла яблоки?» На что, опустив глаза: «Только обещай не злиться».
Анна Николаевна улыбнулась, Мясников тоже. Но всё же покряхтел, показывая, что религиозная тема в анекдотах – ведь довольно скользкая. И спросил:
— А что с Ириной-то?
— С ней всё хорошо. Кожа новенькая, розовая. Я ей порекомендовал на ближайшие хотя бы пару-тройку дней постельный режим. Да, и желательно в течение месяца не надевать ничего обтягивающего и плотно прилегающего к телу, — добавил я. — Бюстгальтеры вообще исключить… Как минимум до бракосочетания.
Посиделки за чаем и дорога домой запомнились смутно. У меня всё время слипались глаза, и в машине Мясникова я всё-таки вздремнул. Когда приехали, он спросил, не помочь ли мне подняться в квартиру, на что я заявил, мол, не настолько я и слаб, чтобы не осилить несколько лестничных пролётов.
— Ещё раз примите слова благодарности, — пожимая мне на прощание руку, сказал Георг Васильевич. — Вы, можно сказать, спасли предстоящую свадьбу Ирины… Да что там свадьбу, вы её саму спасли, а то ведь племяшка, между нами говоря, чуть ли не руки на себя наложить собиралась.
Дома меня ждала Рита. Она открыла дверь и на её лице обозначилось сострадание.
— Тяжело пришлось? — спросила она и присела, чтобы расшнуровать мои «саламандровские» ботинки.
— Ритка, не надо, я сам…