Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая
Шрифт:
— А вы благословите меня, отец Иероним, — неожиданно для самого себя попросил я.
Тот, судя по приподнявшимся бровям, слегка удивился, однако просьбу мою выполнил. И в свою очередь, попросил навещать лавру хотя раз в три месяца, помогать болящим братьям, у коих в силу возраста проявляются различные недомогания. Обещал устроить в стенах духовной академии, что располагалась на территории лавры, отдельный кабинет, где я смогу принимать страждущих. За мной даже согласны присылать машину и потом так же обвозить обратно.
— А то вон даже Лука, на что молод, всего-то
— Ну что вы, Ваше Высокопреподобие, это такая мелочь, — смутился протоиерей.
— Вообще-то со временем это может стать серьёзной проблемой, — покачал я головой. — Отец Иероним, не против будете, если я сейчас поработаю над ногами Луки?
— Там всего одна нога, левая, — робко поправил протоиерей.
— Да что ж, подлечите, конечно, а я пока с балкона вашего, если вы не против, звёздами полюбуюсь, а заодно свежим воздухом подышу. Я уж с этой катарактой и забыл, как ночное небо выглядит.
На ногу у меня ушло порядка двадцати минут, и всё же я чувствовал пусть не сильную, ног усталость. Несмотря на прокачку ДАРа, два исцеления подряд (а вообще три, если учитывать, что глаза-то два) так легко не даются.
Проводив наконец гостей, я посмотрел в окно на отъезжающую со двора чёрную «Волгу», потом убрал со стола, сполоснул в кухонной раковине стаканы, принял душ, и завалился в постель.
«Утро красит нежным светом…» Я делал зарядку под звуки радио, хотя мог поставить на бобиннике что-нибудь более забористое.
По пути вниз вытащил из ящика свежую прессу. Появится свободная минутка – почитаю в ординаторской.
А на улице-то… Лепота! Травка зеленеет, солнышко блестит… Почки на ветвях, опять же, набухли, из которых через неделю-другую осторожно высунутся робкие листочки. Всегда любил это время года. Оно наполняло меня желанием жить, и не просто жить, а радоваться жизни. И хочется забыть обо всех проблемах, которым плевать на твоё настроение, они всегда готовы добавить в него толику негатива.
А самая большая проблема – то, что случится с нашей страной через 12 лет. Может, меня сюда забросило и с целью в том числе предотвратить развал страны? Хотя с чего бы высшим силам печься о стране безбожников?.. Скорее уж там наверху должны ратовать за то, что случилось в моей истории, когда после распада СССР РПЦ подняла голову и Президенты стали частыми гостями в храмах, а Патриархи начали читать проповеди по центральным каналам. Ну и у остальные направления оживились, особенно ислам. Не знаю, насколько Бог един, чтобы одновременно управлять и православными, и католиками, и протестантами, и шиитами с суннитами, и индусами с евреями… Наверное, един, только у всех он называется по-разному.
Ну так что, способен я в одиночку повернуть ход истории так, чтобы СССР не только не развалился, а напротив, стал процветать на зависть проклятым буржуинам? Боюсь, что мне это не по силам. Слушал как-то в сети лекцию известного политолога Андрея Фурсова, так тот прямо заявил, что спасти СССР было невозможно. Что Советский Союз развалила номенклатура, и даже тысячи таких ничтожеств, как Горбачёв, не смогли бы сломать СССР. Существовал
Вероятность сохранения страны в том виде, в котором она сейчас существует, равна нулю. Советское общество как минимум с конца 1970-х и начала 1980-х находилось в таком социодинамическом состоянии, что не только переход его к развитию, но и сохранение существующего положения было невозможным. Плюс – «идеальный шторм» середины 1980-х, когда сошлись максимумы нескольких отрицательных процессов, начиная с демографического и заканчивая технологическим. На этом фоне приход таких популистов, как «дорогой Михаил Сергеевич» и неизбежный результат их деятельности выглядит железной неизбежностью.
Понятно, что было немало и тех, кто якобы знал, как можно было спасти Советский Союз. Например, в 1988 году в СССР пригласили Нобелевского лауреата по экономике Василия Леонтьева. – американца, русского по происхождению. Предложили сделать анализ состояния советской экономики. И он, собрав необходимые материалы, заявил, что в экономике Советского Союза на тот момент действительно были серьёзные проблемы. Однако их устранение вовсе не требовало слома всей системы, она вполне подлежала корректировке при правильной стратегии преобразований. Так, Леонтьев полностью поддержал принятие закона о кооперативах и пробуждение частной инициативы в самых разных областях, однако он был категорически против того, чтобы дело в этом направлении шло слишком быстро. Нобелевский лауреат предупреждал Горбачёва, что первый энтузиазм по поводу наступивших перемен будет недолгим и пройдет достаточно быстро, особенно при погружении в реальность капитализма. Ведь многие работники вскоре потеряют привычные в течение десятилетий гарантии занятости и экономической безопасности, а потому рыночные преобразования должны идти медленно. И только это позволит предотвратить социальные катаклизмы в стране. При этом он резко критиковал тех, кто предлагал отменить систему централизованного планирования – по его убеждению, именно она длительное время обеспечивала СССР более высокие темпы роста, чем у США.
Наверное, я фаталист, так как при всём желании верить в чудо спасения СССР я почему-то больше доверял Фурсову и иже с ним. Впрочем, если представится случай что-то сделать на пользу стране – за мной не заржавеет. Ну или там, наверху, дайте конкретную подсказку, а то чего я буду тыкаться из угла в угол, как слепой щенок.
Я сел за руль, несколько раз крутанул рычажок, опуская стекло со своей стороны и давай свежему воздуху наполнить попахивающий машинным маслом и бензином салон. Всё-таки советский автомобиль по этим параметрам сильно уступает ведущим импортным образцам. Да и не ведущим тоже… Наверное.
К больнице подъехал без четверти восемь. Поднялся в отделение, зашёл переодеться в ординаторскую, поздоровавшись с коллегами, и тут Лёня Кислов, дёргавший перед настенным зеркалом пинцетом растительность из ноздрей, повернувшись ко мне, спросил:
— Сенька, ты слышал?
— Что именно?
— Что-что… Андропов умер!
И снова вернулся к прерванному занятию.