Вторая жизнь майора. Цикл
Шрифт:
Луминьян стал кашлять, видно, вино попало не в то горло. А толстяк дрожащими губами спросил:
— Что… что происходит?
Ответить никто не успел, так как в повозке что-то зашебуршалось, снова раздался визг орчанки и грохот падающих предметов. Как будто кто-то кидался или отбивался всем, что попало под руку. Потом раздался душераздирающий вопль:
— Помоги-ите!
Первым бросился на помощь Луминьян. Я видел, как он резко отдернул занавесь и сунул голову внутрь фургона. Больше он ничего сделать не успел, потому что, вдруг раскинув руки в стороны, с воплем улетел в сумрак вечера. Следом пулей вылетела вопящая
На представление, что устроила Ганга, мы смотрели с разными чувствами.
— Это что? — спросил снабженец, глядя на замысловатый танец, сопровождавшийся подвыванием.
— Точно, как же я забыл? — ударил себя по лбу Фома. — Я же сегодня у мешков с припасами поставил капкан и мышеловки.
Гради-ил посмотрел на меня и только произнес:
— Это какое-то сумасшествие.
Я сплюнул от досады, ушел в ускоренный режим и увидел, что на пальцах рук Ганги были надеты мышеловки, а в полу ее куртки вцепился лисий капкан на длинной цепи. Я отцепил капкан, снял мышеловки с пальцев девушки и влил эликсир ей в рот, открытый в немом крике. А потом ушел подальше на всякий случай. Когда я оказался в нормальном времени, то только и успел заметить, как Ганга, продолжая махать руками, пронзительно вопя, вприпрыжку, высоко поднимая колени, словно цирковая лошадь, унеслась в степь, в темноту.
Первым из темноты выплыл Луминьян, шатаясь как пьяный, без своей шапки, весь перепачканный, держась руками за глаз и матерясь, как десять портовых грузчиков, которым на ногу упал тяжелый груз. Он вращал налитым кровью открытым глазом и, пылая гневом, вопрошал:
— Где эта степная ведьма? Где она? Она мне глаз выбила!
Ганга не заставила себя ждать, она ворвалась в свет костра и бросилась ко мне на грудь, обхватила руками и ногами и так повисла, подвывая. Зная по опыту, чем это заканчивается, я обнял ее и покрепче уперся ногами в землю. Придерживая ревущую кандидатку в невесты, я не знал, что и думать, и вынужден был согласиться с разведчиком. Действительно, это какое-то сумасшествие.
За воцарившейся суматохой вечер как-то рывком, неожиданно перешел в ночь. Снабженец, что-то бормоча, поспешил скрыться, а мы — я, Ганга, завернувшаяся в одеяло, Фома, сокрушенно качающий головой, хмурый Гради-ил и Луминьян с заплывшим глазом (к счастью, его глаз уцелел) — немного потоптавшись, стали рассаживаться вокруг весело потрескивающего костра. Все как воды в рот набрали, переваривая события сегодняшнего вечера, и никто не спешил прервать затянувшееся молчание.
Наконец Гради-ил повернулся к магу, посмотрел на его синяк и сурово спросил:
— Уважаемый магистр, зачем вы хотели убить невесту нашего лорда?
Я в немом удивлении уставился на эльфара. Думаю, все остальные тоже, уж очень неожиданное заявление сделал разведчик. Луминьян сначала не понял вопроса и только спросил растерянно:
— Как? Как вы сказали? Я хотел убить орчанку? — Он перевел взгляд на девушку, поморгал, пытаясь вникнуть в суть заданного вопроса, и снова посмотрел на эльфара. — Гради-ил, вы о чем?
— Не прикидывайтесь! — не смягчая сурового
— И что? — еще больше удивился магистр.
— А то, что его вам поставила Ганга, когда вы лезли в повозку. Ведь так?
— Так, — согласился Луминьян, не понимая, к чему клонит эльфар.
А тот, продолжая обличать магистра, закончил свою мысль следующими словами:
— Раз у вас синяк на лице и его вам поставила орчанка, значит, вы хотели ее убить.
— Да с чего ты это взял?! — возмущенно и громко закричал магистр. Но эльфар был непреклонен и смотрел все так же сурово.
Луминьян за поддержкой повернулся к нам. Я встретил его прищуренным, подозрительным взглядом, но все же не выдержал и рассмеялся, чем ввел магистра в еще большее смятение.
— Да что здесь происходит? — завертелся он как посаженный на сковородку.
— Дело в том, учитель, что на основании наших синяков вы сделали вывод, что мы хотели убить девушку. Вот Гради-ил и вернул вам ваши логические выводы. У вас синяк, значит, вы хотели убить Гангу. Все просто.
Магистр засопел. Окинул нас злым взглядом, но постепенно его губы растянулись в несмелой улыбке, и он в конце концов расхохотался. Напряжение, царившее у костра, исчезло, смеялись все, и Ганга громче всех. Отсмеявшись, магистр обратился к ней:
— А ты чего кричала, дочка? Мы уж незнамо что подумали.
Та заморгала, потупилась, начертила палочкой на песке несколько линий и наконец призналась:
— Я испугалась.
— Чего там можно было испугаться? — изумился Фома, и мы, тоже не понимая причин ее страха, посмотрели с ожиданием на нее.
Проведя еще несколько параллельных линий, она выкинула палочку и ответила почти плача:
— Там была мышь, и она на меня прыгнула. Потом что-то укусило меня за пальцы и повисло, потом за другую руку, это было неожиданно и больно. Я подумала, что мыши напали на меня. — В ее голосе слышались слезы, она вздохнула и замолчала, но это продолжалось недолго. Ганга подняла глаза и обрушилась на Фому: — Ты, шарныга мелкая, зачем накидал мышеловок по повозке?
— Так они сухари жрут, спасу нет, вот я и поставил мышеловки и еще капкан, если норники [60] залезут. Я в углу поставил, где припасы. Ты зачем туда полезла? — перешел он в атаку.
— Хотела отгородить себе место. Мне спать негде.
— А спросить, где можно лечь спать, тебе было трудно? — вступил я в разговор в воспитательных целях. — А если бы там был мой домовой, которого ты увидела в прошлый раз?
— Какой домовой? — Она посмотрела на меня со страхом.
60
Сумчатые грызуны.
— Страж повозки. А ты, Фома, почему не сказал, что у нас появились мыши? Эту проблему я мог решить без капканов и мышеловок. — Я строго посмотрел на орка. — Значит, так, я вижу, что безделье на вас плохо влияет, поэтому ввожу дежурные смены и новые обязанности. Ганга, ты готовишь и моешь посуду. Фома, на тебе дальняя разведка пути. Гради-ил, на тебе охрана каравана из двух повозок. Сегодня первая смена дежурства твоя, Ганга, ночная Фомы, а утренняя Гради-ила.
— А ты что будешь делать?! — возмутилась норовистая дочь степи.