Вторая жизнь майора. Цикл
Шрифт:
Толстый икнул и пробормотал:
— Я отдал ее тебе, студент.
— Ну вот, а я потом получил ее от него и отпустил демона на все четыре стороны. — Посмотрел на Кралю и спросил: — Ты как тут оказалась?
— Приплыла.
— Я не позволю тебе взять ее в жены! — очень твердо заявила Ганга, уставившись на меня глазами-щелками и показав клыки.
— Да я и не собираюсь, — с удивлением посмотрел я на возмущенно задышавшую девушку. — Надо же придумать такое! Кстати! А на чем ты будешь добираться? Ведь свои
— А подумаешь! В твоей поеду, — отмахнулась девушка и как ни в чем не бывало стала есть кашу. Поморщилась и, вскинув взгляд на Фому, строго сделала выговор: — У тебя каша пригорела.
— Это у тебя, — невозмутимо ответил он.
— Студент, дай поесть! — потребовала Краля.
Недолго думая я выдал ей два гномьих сухпая. Та развернула и слопала их в одно мгновение.
— Еще дай! — потребовала она.
— Сундук тащи, потом покормлю.
Я сказал это, чтобы она отстала, но крула приняла мои слова как приказ и бултыхнулась в воду, окатив нас брызгами.
Толстяк ругнулся, потом подобрал пакет, понюхал и спросил:
— Студент, это что?
— Это походный сухой паек на сутки. Не портится, занимает мало места и сытный, а главное, дешевый.
— Рецепт дай. — Прощелыга сразу почуял наживу и вцепился в меня как клещ.
— Продам за десять тысяч золотых корон.
— Да что у тебя так все дорого? — немного возмущенно спросил он. — Ты меру-то знай.
— Это недорого, уважаемый, на этом рецепте вы озолотитесь. Начнете делать и продавать армии. Кроме того, вы будете монополистом. Тогда ваши дети точно по миру не пойдут, а за дочками дадите приданое в миллион.
— Это все слова, студент, — не поверил толстяк, — если все так радужно, почему сам не делаешь?
Я посмотрел на него и с достоинством ответил:
— Я дворянин, сударь, а не лавочник! Кроме того, мое слово значит очень много. Если я сказал "озолотитесь", значит, озолотитесь. — И отвернулся от снабженца.
— Хорошо, я готов дать пять тысяч золотых, — посомневавшись и покряхтев, как бы рассуждая сам с собой, предложил он.
Я повернулся к нему. Внимательно на него посмотрел и сказал:
— Ладно, уважаемый, только ради ваших детей, давайте пять тысяч.
Он снова, испытывая муки разлуки с самым дорогим, что у него было, протянул мне чек.
— Слушайте и записывайте, мой друг. Итак, берете марун и нагреваете его. Он делает "пух!" и раскрывается. — Я выложил зерна местной кукурузы на дно своей кружки, и они раскрылись, увеличившись в объеме. — Смешиваете это с орехами, изюмом и медом и даете застыть. Вот, попробуйте. — Я подал ему плитку.
Толстяк осторожно взял, попробовал и тут же все сожрал.
— Это волшебно! — проурчал он, облизывая пальцы.
— Это еще не все. Берете муку, смешиваете с водой и яйцами, круто замешиваете и раскатываете в блин. Потом
Он недоверчиво взял кружку, понюхал и опять слопал все без остатка.
— Теперь все это заворачиваешь в вощеную бумагу, и все.
— Действительно просто, — пробормотал Луминьян, — и как это не догадались сделать до сих пор? Эх, молодежь, чем только думаете? — стал сокрушаться он. — Надо было контракт обговаривать, проценты от продажи. Всего пять процентов, и ты миллионэр.
— Всего не предусмотришь, — философски ответил я и привел в пример нашу земную поговорку: — Всех денег не заработаешь, всех баб… мм… — посмотрел на орчанку, уставившуюся на меня в ожидании продолжения. — Не перелюбишь, — нашелся я.
— Денег можно много, а жена пусть будет одна, — заявила Ганга, преследуя только свои интересы. — Пойду отгорожу себе место в фургоне.
И стала забираться в мою повозку. Действовала она решительно, начиная обживаться у меня, и у меня заныли зубы. Как все похоже в разных мирах, и ничего нет нового под солнцем. Все течет, все меняется. Все возвращается на круги своя. Меня опять хотят захомутать.
— Одной не страшно? — со смешком спросил Фома, и Ганга застыла, выставив свой зад, туго обтянутый штанами, на всеобщее обозрение.
— А что там может быть? — спросила она из повозки, но вперед не двинулась.
— Не знаю, — нейтрально ответил Фома. — В прошлый раз тоже вроде ничего не было.
— А кто знает? — спросила моя будущая невеста, не двигаясь ни вперед, ни назад.
Получалось так, что орк разговаривал с ее задом, и это было смешно не только мне, но и всем остальным. Понимая, что она выглядит глупо, я приободрил ее:
— Лезь, никого там нет.
Девушка мгновение поколебалась, но, успокоенная моими словами, полезла внутрь и стала там что-то перетаскивать и перекладывать.
Снабженец из сумки достал бутылку, а я достал под его удивленным взглядом бокалы. Покачав головой, он разлил вино и выжидающе посмотрел на меня.
А! Тост, догадался я и произнес:
— Ну, за удачную сделку!
Хотел пригубить, и в это время из фургона раздался визг, потом крик, переходящий в ультразвук. Меня мгновенно выкинуло в боевой режим. Все застыло. Я видел испуганного толстяка, Фому, оскалившегося, как варг, Гради-ила, выхватившего меч, и поперхнувшегося вином Луминьяна. Но ничего, что могло бы представлять опасность, я не увидел и, успокоившись, вышел в нормальный режим. Фома и Гради-ил переглянулись, посмотрели на меня и, когда я недоуменно пожал плечами, нахмурились.