Вторая жизнь майора. Цикл
Шрифт:
— Немного — это сколько?
— Ну не знаю… — Я поднял глаза к небу, ища там ответ, потом вернулся к толстяку. — Для начала тысяч пять, наверное, — вроде как нерешительно ответил я.
— Пять! — ахнул снабженец. — Пять тысяч! Да мы сто лет так торговаться будем. Умрем и не успеем порешать, — подвел он итог моему предложению, сложив губы куриной гузкой.
— А что вы хотите? — сделал удивленное лицо я. — Я не хочу, чтобы мою невесту обманули.
Услышав это, Ганга одарила меня самой очаровательной улыбкой, какую только могла сыскать у себя
Толстяк беспомощно огляделся, остановил свой взор на магистре и сказал:
— Луминьян, может, вы поможете мне, а то этот молодой человек не до конца понимает свою выгоду.
— Если мне позволят, то я смогу с вами поторговаться и найти выгоду продавцу и покупателю, — размеренно, с достоинством ответил магистр.
Я видел, что натура идриша берет в нем верх над магом и старик готов броситься в схватку.
— Да, конечно, учитель, прошу вас защитить наши интересы, — обратился я к нему и сел поудобнее, приготовившись смотреть и слушать начинающееся представление.
Оба противника стали предельно собранны. Луминьян размял руки. Толстый их потер ладонь об ладонь. Они, как борцы на ковре, приглядывались друг к другу прежде, чем нанести удар своим предложением, и оценивали квалификацию соперника по позе, движению рук. В то же время они производили впечатление игроков в покер. Вот так будет правильнее: как борцы на ковре, которые вышли помериться силами за игрой в покер.
— Уважаемый магистр, я не знаю, что находится в повозках, но готов все это приобрести за семьдесят тысяч, — нанес пробный удар толстый.
— Вы просто не представляете, мой друг, что может отдать народ за всенародную невесту. Это вам не бедная дочь какого-нибудь барона или графа, за которой дают гораздо больше, чем предлагаете вы. И поэтому понятно стремление моего ученика стать миллионэром. Ведь невеста является принцессой. — Магистр парировал легко и удвоил ставку, при этом попытался провести болевой прием на руку, прячущую карты.
— Да вы шутите, магистр, — спокойно возразил соперник, уйдя от болевого и делая подножку. — Даже за дочкой короля не дают миллион.
Оба были в своей стихии и обменивались первыми ударами, проводя разведку боем. Как показали дальнейшие события, это были титаны торговли. Оба находили веские аргументы и контрдоводы, обосновывая свою цену. Оба совершили по шесть подвигов Геракла на почве торговли, показывая чудеса изворотливости и красноречия. Несколько раз дело чуть не дошло до рукопашной.
Толстяк божился, что он очень беден и еле сводит концы с концами. Но я подумал, что он не смог свести концы только потому, что они очень длинные. Кричал, что магистр хочет его разорить и пустить по миру его детей, и еще громче кричал: "Детей пожалейте!" — потрясая при этом кулаками.
Ганга сидела с открытым ртом, переводя взгляд с одного на другого. Фома невозмутимо варил кашу, забытую орчанкой. Гради-ил ушел в медитацию. Никто не заметил, как на
За то время, что шел торг, я узнал много нового. Оказывается, магистр был сыном барона и служанки-идриши. А толстяк — сыном поварихи и какого-то графа. Оба бастарда учились и содержались в одном приюте и били друг друга в детстве. Все это они припомнили в ходе перепалки. Толстяк несколько раз вставал и делал вид, что уходит, а магистр останавливал его, делая новое предложение. В конце концов они сошлись на ста десяти тысячах.
— Сто десять тысяч, Ирридар, минус мои пять процентов, — повернулся ко мне довольный магистр. Он весь вспотел и был взъерошен, как облезлый орел после схватки, общипанный, но непобежденный.
— Я согласен, если к этим тысячам уважаемый снабженец добавит эти пять процентов, — как можно спокойнее ответил я.
— Ни в коем случае! — тут же возразил толстяк и возмущенно посмотрел на меня, как будто я украл у него эти пять процентов и пустил по миру его детей.
— Ну нет так нет, — вздохнул я. Сделал вид, что зеваю, прикрыл рот ладонью и огорошил обоих известием: — Значит, сделка не состоялась.
Оба Геракла от торговли вылупились на меня. Луминьян хватал воздух, толстяк шипел, как вскипевший чайник. Я их понимал, они столько сил потратили, чтобы договориться, и тут я заявляю, что сделка не состоялась.
— Два процента сверху, и все! — наконец ответил покупатель.
Луминьян махнул рукой и устало согласился:
— Хорошо, грабьте старика.
Толстяк достал чековую книжку и со злорадной ухмылкой спросил:
— Вас чек устроит, молодой тан?
Книжка у него была золотая, и он ею хвалился. Я тоже достал золотую книжку и важно ответил:
— Устроит.
Толстый, надувшись перед этим, как шар, сдулся. По всей видимости, он хотел нагреть меня пустым чеком, но наличие у меня чековой книжки делало его аферу невозможной. Он замялся. Запыхтел, с усилием взял перо и с еще большим усилием, не пряча муки на толстом лице от расставания со своими деньгами, выписал чек. Протянул его мне дрожащими руками, и тот сразу исчез.
— Приедем в Азанар, я тебе открою счет и переведу деньги на тебя, — обратился я к орчанке.
Та только отмахнулась:
— Не надо, дорогой, это мой вклад в нашу будущую семью.
Гради-ил вышел из медитации. Фома выронил ложку. Толстяк крякнул. Магистр икнул. Краля, словно поняла, о чем идет речь, пообещала:
— Я тоже принесу в семью сундук.
И тут все посмотрели на нее. Ганга широко открытыми глазами, которые, впрочем, быстро превратились в щелки, уставилась на это чудо-юдо и произнесла:
— Это кто такая?
— Говорят, речной демон, разве ты не знаешь? — невозмутимо ответил я. И, чтобы она не подумала чего, добавил: — Подарок от владыки реки за то, что Гради-ил убил его папашу. Сам эльфар от подарка отказался, а вот наш снабженец принял.