Вторая жизнь майора. Цикл
Шрифт:
"Прачечная, что ли?" — подумал я и прошел вглубь. Отодвинул шторку и встретился с горящими глазами, смотрящими почти в упор. Я оторопел, а в следующий миг мне прилетело в лицо деревянной шайкой. Если бы не Лиан, быть бы мне без носа. Затем раздался оглушительный визг, и меня, контуженного и оглушенного, облили мыльной водой. Так как я стоял с открытым ртом, то в него попала вода, и я вздохнув закашлялся. А на меня налетели две голые фурии. Одна черная и блестящая, как срез пласта угля, другая — бело-розовая, словно оживший мрамор. Одна лупила меня шайкой и испуганно вопила, другая какой-то
Через пару секунд я опомнился и выскочил. Захлопнул за собой дверь и подпер ее спиной.
Боже, ну за что мне все это? Я был не просто расстроен, я был до глубины души возмущен своей глупостью. Ну что мне стоило постучаться или спросить: "Есть тут кто?", а не переться наобум. Но кто же знал, что здесь, наверху, может быть баня-купальня. Тут сортиров даже не было, одни горшки под кроватями. А тут целая баня. Куда они воду девают после мытья?
— Ирри, это ты? — раздался осторожный голос из-за двери. Голос принадлежал Ганге. — Ты что-то хотел?
— Да, дорогая, это… Тьфу! — стал отплевываться я, какой же противный привкус во рту от мыла. — Ирридар. И я просто знакомился с замком.
— Это Ирри! — обратилась она к кому-то, не думая даже продолжать со мной разговор. — Наш будущий супруг. И чего ты орала? — В ее голосе слышались легкий укор и насмешка, как будто она сама не вопила словно жертва, встретившая в своей комнате вампира с пауком в руке.
"Ага, значит, там Чернушка", — сообразил я и осознал всю глубину своей глупости. А кто там может быть еще, да к тому же черный как ночь?
— Вот ты чего переполошилась? — смеясь, спросила Ганга. — И ударила его? — В последних словах уже слышалась ревность и легкое возмущение.
— Я испугалась! Сначала. Ты сама говорила: "Береги свою девственность", вот я и хотела ее сберечь, когда увидела мужчину.
— А ты что, его не узнала? — Теперь в голосе моей невесты слышалось удивление.
— Узнала, — хихикнула Чернушка, — но не могла остановиться. А ты? Ты сама орала и размахивала мочалкой. Видела бы ты себя со стороны. Наверное, вообразила, что это меч? — Послышался приглушенный смешок.
— Потому что ты визжала, и я тоже испугалась.
Они, видимо, уже забыли обо мне, и я на цыпочках отправился подальше от этой комнаты. Подальше от этого крыла башни. Все, сюда я больше не ходок. А то еще скажут, что я подглядываю. И вообще, мне нужно переодеться.
Ганга чувствовала свою беспомощность. После слов жениха "идите и думайте" она поняла, что думать не умеет. Или, вернее, умеет, но не знает о чем. Она некоторое время пыталась собраться с мыслями, но не получалось. Пупсик — она хихикнула, вспомнив, как его назвала Чернушка, — поставил ее рядом и назначил правительницей баронства. А как править? Если бы это было племя орков, она бы знала свое место и приняла его безропотно. Дело женщины — рожать и обслуживать мужчину, советовать ему тихо в постели. Стать главной среди других жен. А тут люди. Как быть? Стойбища нет. Мужа нет. Постели нет. Шаманка была растеряна. Наконец она пересилила себя и пошла к Нему.
Она поймала себя на том, что не знает, как к жениху относится. Про себя называла его —
Ирридар сидел, обложившись бумагами, и что-то сосредоточенно писал. Увидел ее, улыбнулся мягко, даже радостно, и комок у нее в груди растаял. Она смело подошла и стала говорить о своих проблемах. Он объяснял, терпеливо и доходчиво, а она смотрела на него и слушала, слушала, слушала… Наваждение прошло, когда Он сунул ей в руки стопку бумаг.
Ганга обомлела, бегло просмотрев то, что ей передал жених. Он в мельчайших деталях расписывал по годам то, что должно быть сделано. Собрав листки, она в растерянности встала и вышла.
Зачем ему это нужно? Крестьяне, мельницы, мастерские. Санаторий. Слово-то какое! — подумала она. Почти ругательное. Почти как санамория — свальные оргии тайной секты орков-отступников, поклонявшихся детородному органу, как началу всех начал. С омолаживающими ваннами, надо же! И куча всего такого мудреного, что не укладывалось в ее голове. Девушка спустилась на второй этаж и попросила Рабэ позвать к ней грессу Ильридану и Лианору.
— Одну ридку, — присела та, изобразив что-то вроде книксена и, выйдя в коридор, во всю силу своих легких заорала:
— Та-ан Мерви-ик!
Орчанка поморщилась, но, вспомнив, с каким ошарашенным видом подлетают к демонице нехейцы, тихо рассмеялась.
— Что угодно, рена? — услышала она через приоткрытую дверь мужской бас.
— Тан, будьте любезны, позовите к госпоже грессу Ильридану и рену Лианору. Срочно!
Мелодичный голосок чертовки сочился медом. Такой сразу растопит холодное сердце любого мужчины, подумала Ганга. Кроме сердца пупсика, конечно. Ей стало смешно, и она расхохоталась.
Ждать ей пришлось недолго, и вскоре в комнату почти вбежала запыхавшаяся Чернушка.
— Что случилось, сестра?
Мгновением позже появилась Лия с арбалетом, оглядела комнату и, успокоившись, опустила оружие.
— Вы чего? — Ганга с недоумением смотрела на подруг. Одна воинственно держала жезл. У другой в руках был взведенный самострел.
— А ты чего? — спросила дворфа. — Прибежал нехеец, бешено вращал глазами и, ничего не объясняя, прокричал: "Срочно к госпоже баронессе!" И тут же умчался. Что я должна была подумать?
— Ну хотя бы то, что я еще не баронесса, — ответила Ганга, и девушки почувствовали в ее голосе огорчение.