Вторая жизнь. Начало

Djoty

Я подняла голову от Омута и на мгновение встретилась взглядом с мистером Малфоем. Он едва заметно вопросительно приподнял бровь, я едва заметно кивнула.

Он тоже видел выражение лица Дамблдора.

– После ритуала мы сразу почувствовали, что что-то творится с родовой магией, - сообщил мне лорд Малфой, - но не сразу поняли, что именно. Потом ещё несколько дней искали способы решить проблему, но решения было только два: или убийство Тобиаса, или отсечение Эйлин. Мы, естественно, ратовали за убийство.

Снова серебристый червячок воспоминаний в Омуте. Какой-то кабинет,

Эйлин тихо рыдает, уткнувшись лицом в ладони, рядом сидят напряжённые свидетели и Дамблдор, тоже неважно выглядевший.

«Мистер Дамблдор, Эйлин, - качает головой мистер Малфой, - я вам сказал всё. Мистер Тобиас Снейп тянет в себя родовую магию Принцев, Малфоев, Лонгботтомов и Поттеров. Если это не пресечь, эти роды прекратят своё существование».

«Мистер Малфой, - практически спокойно возражает Дамблдор, - прошу вас, не спешите. Вполне возможно, всё образуется само собой».

«Мистер Дамблдор, - голос Малфоя становится ледяным, - вынужден напомнить вам, что вы полукровка и ничего не смыслите в родовой магии. Если брак не пресечь, пострадают четыре древних магических рода. Это недопустимо».

«Я, - решительно звучит голос леди Лонгботтом, - готова исправить это положение».

«Каким образом, Августа?» – подаётся вперёд Дамблдор.

«Убить Тобиаса, - жёстко чеканит она. – Своими руками».

И Дамблдор бледнеет и вскакивает на ноги:

«Нет, ни в коем случае, - его голос почти срывается, - нельзя! Нельзя его убивать! Эйлин, это же твой супруг, ты же любишь его! Ты ведь не допустишь этого!»

Эйлин не реагирует.

«Почему его нельзя убить?» – так же жёстко интересуется леди Лонгботтом.

«Эйлин, девочка моя, ты же не допустишь этого…»

«Оставь Эйлин, - тихо и властно приказал лорд Малфой. – И ответь: почему Тобиаса нельзя убить?»

«Ты не подумал о бедной девочке, об Эйлин? Она только что вышла замуж, и ты предлагаешь ей убить её любимого человека? Как же ей дальше жить потом?»

«Полукровка, - презрительно цедит лорд Малфой».

«Если убийство столь необходимо, - продолжает увещевать Дамблдор, - то можно подождать хотя бы до того, как родится наследник… Хотя бы до того, как он будет зачат, чтобы бедной девочке…»

«Разговор окончен, - не выдерживает леди Лонгботтом и встаёт с кресла. – Абракас, будьте столь любезны, подайте руку Эйлин. Нам надобно прогуляться на свежем воздухе».

– Я не знаю, - закончила леди Лонгботтом, когда я подняла лицо от Омута Памяти, - что именно подтолкнуло тебя к отсечению. Думаю, на этот раз это было не влияние мистера Дамблдора. После того разговора ты попросила дать тебе сутки и заперлась в родовом архиве Принцев. Через сутки ты позвала нас и заявила, что готова провести ритуал отсечения, но при этом просила не посвящать в это мистера Дамблдора.

И червячок памяти, подтверждающий её слова…

Я опустила подбородок на сплетённые пальцы. Не нравилось мне это дело, ой не нравилось. Я откровенно сомневалась, что, говоря о любви, Дамблдор заботился о чувствах Эйлин и не понимал значения родовой магии. Думается мне, всё он прекрасно понимал. И не чувства Эйлин его беспокоили – его волновала жизнь Тобиаса. Ему нужно было, чтобы

жил Тобиас. И ему нужно было, чтобы в том браке родился наследник.

Даже нет – ему нужен был наследник. Северус.

Что такого в Северусе, что он, ещё не будучи даже зачатым, так его интересовал?

Почему Эйлин не пошла на убийство? Любовь любовью, а интересы рода – превыше всего.

– Почему вы не надавили на меня, чтобы я согласилась на убийство?

– Потому что ты утверждала, что этого нельзя делать, - прямо посмотрела на меня леди Лонгботтом. – Без объяснения причины. И – ты не поверишь – мы не смогли тебя переубедить.

– Внушений…

– Мы всё проверили и перепроверили. На родовом алтаре. Ты что-то узнала такое, что не хотела говорить нам.

Очередной червячок воспоминаний, подтверждающий сказанное. Эйлин, измученная, словно бы постаревшая на несколько лет, действительно производила впечатление, что ей что-то известно такое, что не позволяет убить Тобиаса.

Тёмное дело. Дамблдор явно знал, что Тобиас – не простой маггл, но при этом он не препятствовал браку. Было ли это желанием погубить сразу несколько родов – мало ли, где-то они перешли ему дорогу? Но он сам – полукровка, наполовину Принц. Брак его родителей не был скреплён магически, поэтому он с наследием рода Принц почти не связан – почти, но связь, тем не менее, есть. Гибель рода Принц не могла не отразиться и на нём, пусть и гораздо слабее, чем она отразилась бы на чистокровном Принце. Поэтому вряд ли это было покушение на магические рода – смысл наносить вред себе же? Тогда получается, что ему нужен был именно наследник этого брака?

Что такого узнала Эйлин, что заставило её считать, что убийство Тобиаса нанесёт больше вреда, чем её отсечение?

И что такого есть в Северусе?

Лично я видела в нём только одну загадку – как при вампире-отце он смог родиться достаточно сильным магом? Может, в этом и кроется ответ? Или в нём есть что-то ещё, чего я пока не заметила? И какие-то его неведомые качества и планирует использовать в своих интересах Дамблдор?

Мрак.

Нет, к чёрту местные интриги – рисковать сыном для неведомых целей мистера Дамблдора я не намерена. Увезти его из Англии, спрятать в России – а там можно потихоньку и начать разбираться, что здесь за болото. Когда мой сын будет в безопасности.

Мы некоторое время сидели молча. Чай уже остыл, за окном стало темнее – набежали тучи, и пошёл редкий снежок.

– Лорд Малфой, - я опрокинула в себя последний глоток холодного чая, - после моей свадьбы с Тобиасом был ли принят закон, запрещающий магическое бракосочетание с магглами без их освидетельствования комиссией?

– Через два месяца был принят закон, - тонко улыбнулся он, - запрещающий магические браки магов с магглами. Мы извлекли уроки из твоего случая.

– Это хорошо. Тогда напоследок: известно ли вам, что на протяжении последних двухсот пятидесяти лет в роду Снейпов все первенцы носят имя Тобиас Северус или Северус Тобиас, а также то, что дети лицо в лицо похожи на отца? А заодно и то, что ни разу за эти двести пятьдесят лет первенец не умер раньше, чем обзавёлся потомством?