Вторая жизнь
Шрифт:
Неделя прошла незаметно. Экзамены, как я и предполагал, трудностей не принесли. Преподаватели еще не были избалованы, как в будущем, и большой шоколадки "Fazer" из запасов валютного бара вполне хватало для того, чтобы получить положительную оценку, тем более, что отвечал я вполне удовлетворительно.
Готовиться мне никто не мешал. Вовка с соседями по комнате уходил на учебу с утра, оставляя меня в одиночестве.
У Клары я побывал в гостях еще раз и, кажется, понял, почему она в тридцать шесть лет жила одна. Ей попросту не нужен был постоянный мужчина, муж, или кто там
После третьего экзамена, перед отъездом, мне пришлось устроить отвальную для Вовки и его соседей по комнате.
И вот один студент-заочник, два студента первого курса и иже с ними аспирант ЛИТМО, завалили в кабак на Литейном проспекте. Сидели мы там до закрытия, потом, закупив спиртного у официанта, сели в трамвай и поехали к себе на Петроградку.
Кроме нас в пустом трамвайном вагоне ехала молоденькая цыганка. Генка Абдулов немедленно к ней подвалил и начал клеить. Меня этот процесс не очень интересовал, я разговаривал с аспирантом Стасиком Березиным о перспективах подводной гидролокации, не понимая в этом деле ни хрена.
Когда мы вышли на остановке напротив общаги, цыганка в обнимку с Генкой вышла вместе с нами.
Тут всем стало очень весело. Мы заливались пьяным смехом несколько минут, составляя план отвлечения вахтера, чтобы провести цыганку Розу с собой. План не пригодился по причине отсутствия вахтера на рабочем месте.
Когда мы зашли толпой в комнату и включили свет, цыганка подошла к столу, на котором осталось море закуски, после того, как мы ушли в ресторан, и взяла с него бутерброд с колбасой.
– Ты, что, жрать сюда пришла?
– воскликнул Абдулов. Бутерброд выпал из руки испуганной девушки.
– Да, не бойся, ешь, ешь, - успокоил ее Вовка.
– садись за стол, не мельтеши.
Достав принесенные бутылки мы тоже уселись за стол и продолжили пьянку.
Дальнейшая дискуссия шла в основном, кто первый опробует цыганку Розу. При этом у Розы интересовались, нет ли у нее вшей, триппера и прочих болезней. Хотя она все отрицала и все были пьяны до усрачки, никто так и не решился на эпический подвиг, переспать с цыганкой. Но все же потребовали от нее раздеться и станцевать для развлечения публики.
Роза, мило улыбаясь, разделась донага и начала танцевать, в то время, как мы поддерживали ее пьяными воплями.
Потом, она в голом виде уселась на колени к Абдулову, тот напуганный моими намеками о трепаке, испуганно отбивался от нее под гогот остальных собутыльников кроме меня.
Я же, слегка протрезвев, размышлял о том, что миф о цыганской скромности рухнул у меня на глазах. Розу, в конце концов, общими усилиями заставили одеться и скидав к ней в сумку остатки пиршества, отправили восвояси. После чего сами улеглись спать.
Утром я опять остался один, ребята ушли на учебу, у меня билет на поезд был на шесть вечера, поэтому можно было еще поспать.
Однако в десять часов утра в дверь комнаты требовательно постучали, после чего та распахнулась
– Фу, ну и насвинячено!
– сморщила нос девушка, стоявшая впереди, разглядывая пустые бутылки на полу и неубранную посуду.
– Вы в этой комнате живете?
– спросила она, вперив в меня пронзительный взгляд.
– Ну, да живу, - пробормотал я.
– Почему не на занятиях??
– спросил парень и щелкнул затвором фотоаппарата.
– Болею, - сообщил я.
– Понятно, - дружно согласилась троица, окидывая взглядом количество пустых бутылок.
– Как вас зовут?- продолжился допрос.
– Третьяков Владимир Николаевич, - мысленно начиная ржать, ответил я.
– Владимир Николаевич, от ваших соседей поступила жалоба, что вы по ночам устраиваете дебоши, приводите девушек. Мы, как "Комсомольский прожектор", не можем оставить это без внимания, - сообщила главная девица.
– Встаньте, пожалуйста, мы сфотографируем вас и вывесим вашу фотографию на всеобщее обозрение, как нарушителя дисциплины.
– Пожалуйста, - сообщил я и встал.
Меня несколько раз сфотографировали, после чего активисты удалились.
Я же снова лег и попытался заснуть.
Во второй половине дня, я все же убрал следы ночного разгула, а когда пришел Вовка, рассказал ему о визите Комсомольского прожектора. Поржав над тем, что моя фотография с его фамилией украсит общежитие, мы выпили жидкого чаю с бутербродами с домашней конской колбасой, присланной Абдулову. После чего отправились на вокзал. Я шел с легкой головной болью и размышлял, что исправил старую поговорку, что от сессии до сессии живут студенты весело. Ведь прожил весело именно сессию.
После зимней сессии, все пошло ровно, без особых треволнений и забот. Не знаю отчего, но в феврале Женя Гордина убавила свой пыл и не так рьяно преследовала меня. Причину я узнал довольно быстро. Девушка из ее группы по большому "секрету" сообщила, что Женя познакомилась с военным летчиком и сейчас думает только о нем.
– Действительно, -насмешливо подумал я в этот момент.
– Где я, а где этот летчик. Это тебе не бармен.
Как ни странно меня это пренебрежение ничуть не задело. Может, потому, что по-прежнему, в баре около стойки постоянно крутились девчонки, жаждущие познакомится со мной.
Так, что в редкие выходные дни мы с отцом ездили на рыбалки в Косалму, батя от счастья чуть не плакал, что может рыбачить до темна, и, переночевав, снова выйти на лед продолжить рыбалку. А у меня не возникало желание снять квартиру, потому, что, сняв девушку, можно было спокойно уехать с ней на дачу в будние дни.
В апреле мне позвонил Незванцев и пригласил зайти в трест. Причины он мне не сказал, поэтому я был слегка встревожен, хотя больших грехов за собой не чувствовал. За прошедшее время Иосиф так меня натаскал в торговых хитростях, что мне просто не было нужды заниматься ерундой, вроде недолива спиртного. Мы с ним очень неплохо понимали друг друга, притом оба не курили и практически не пили на работе. Единственные, кто сносил напарнику голову напрочь, были женщины.