Второе дело Карозиных
Шрифт:
Двинулись дальше, оставив карозинских лошадей отдыхать. Однако на следующей остановке их ждало разочарование – на станции им твердо заявили, что никакой молоденькой барыньки в сопровождении брюнета не было.
– Как так? – воскликнул раздосадованный Виктор Семенович. – Ты ври, да не завирайся! – и погрозил кулаком почтенному станционному служителю.
– А чего нам врать, барин? – служитель оказался не из пугливых, видать, многое на своем веку перевидал. – Тут у нас теперича мало кто ездит, так вот и помним всех. Не было нынче никаких барынек, никаких брюнетов. Вот давеча кульер проезжал. А
– Молчи, дурак! – беззлобно выругался Аверин и выражение его холеного лица пришло в согласие со внешним видом его хмурого и молчаливого спутника. – Делать нечего, придется заночевать, – проворчал он. – Не поедем же мы в темень обратно!
Карозин молча кивнул. Аверин спросил ужин и комнаты, мужчины уселись в углу и замолчали. Да и что было говорить-то? И так было ясно, что беглецы свернули с дороги. Но в какую сторону? И что теперь делать?
– Ладно, Никита, ты не отчаивайся, – перед тем, как разойтись по комнатам сказал Аверин. – Утро вечера мудренее, не зря ведь говорят. Завтра что-нибудь, да выяснится, вот увидишь.
Не сказал – напророчил.
Что же до Катерины Дмитриевны, то она себе места найти не могла, когда муж и зять уехали-таки. Не вышла проводить, не сказала, не взглянула. Катенька мерила свою комнату шагами и заламывала ручки, боясь даже представить, чем все это может обернуться. Да и чем? Вряд ли чем-то хорошим. Лучше бы оставили Варю в покое, думала она. Варя сама все решила. Конечно, Катерина Дмитриевна не оправдывала поступок своей подруги. Не нравилось ей, что Варя с мужем не объяснилась, он, возможно, сам бы отпустил, ежели бы она только ему сказала. Упала бы в ноги, умолила бы не преследовать. Дать развод, наконец! Катенька представила, какая получилась бы тогда огласка, и покачала головой.
Да, с разводом она, конечно, погорячилась, но ведь это все лучше, чем вот так – неизвестно куда, тайно, на положении беглецов! Она остановилась, вздохнула и пожала плечами. Ужас что такое! И почему это должно было случиться с ее милой, любимой Варенькой? Наверное, и Антон Гаврилович так же недоумевает, так же спрашивает себя, подумалось ей. Но он-то каков! Катя от возмущения снова заходила по комнате. Чего же теперь-то, ведь сам виноват! Сам обманул! Сам предал! А теперь, подите-ка, верните ему ее! Он, видите ли, своих мук простить не может! А зачем было так поступать, чтобы после мучаться? Ведь знал же, знал, что дурно поступает. Низко. Да Варенька и не простит его, если узнает.
А что? Быть может, она и узнала, а потому и объяснений никаких не случилось. Катенька подошла к окну, отодвинула штору, посмотрела на улицу. Но потом она вспомнила Варенькино письмо и в сомнении покачала головой. Нет, Варенька не такая, она, если бы знала только, что это Антон Гаврилыч разлучил ее с… Как его? Ольшанским? Если б она знала, она бы так прямо и написала. Тогда ее можно было бы понять. Точнее, тогда, возможно, никаких преследований и не было бы. Значит, Варенька не поэтому сбежала. Ах, в сердцах подумалось Катерина Дмитриевне, лучше бы в самом деле поэтому!
Но Варенька не знала об обмане мужа. Почему? Значит, Ольшанский и сам не знал, почему
Вот в таких размышлениях прошел томительный час, в конце которого ей доложили, что внизу дожидается «давешний господин», что перед Рождеством был. Катя почему-то сразу поняла, кто этот «давешний господин» и ее сердечко, совершенно против ее воли и желания, забилось сильнее. Катя рванулась было к нему, но в дверях остановилась. Зачем он к ней? Узнал, что Никиты нет дома? Но откуда? Усилием воли она заставила себя дышать ровнее, и медленно спустилась вниз.
Ковалев ждал в прихожей, он встретил спускающуюся по лестнице Катеньку таким взглядом, что той снова пришлось сделать над собой усилие, чтобы хотя бы казаться спокойной, по возможности даже – равнодушной.
– Добрый день, – сказала она, порадовавшись, что голос не дрогнул.
– Катерина Дмитриевна, – с улыбкой проговорил Ковалев. – Нет, даже не гадайте, зачем я у вас. Все равно не догадаетесь.
– Вот как? – Катя спустилась. – И зачем?
– Позволите пройти? – он склонил голову. – Это не займет много времени, да у меня его, признаться, и нет, но дело серьезное.
– Проходите, – позволила Катенька, указав на дверь в малую гостиную и немного успокоившись тем, что Сергей Юрьевич, кажется, и правда, по делу.
Ковалев отдал шапку, скинул пальто, и пошел вслед за Катенькой.
– Что-то случилось, Сергей Юрьевич? – спросила она.
– Поймите меня правильно, я не мог вам этого не сообщить, когда узнал нынче же все обстоятельства. – Катя посмотрела на него удивленно, гадая, о чем это он? – Дело в том, – не заставил себя ждать с разъяснениями Сергей Юрьевич, – что я узнал, где находится тот, кого мы с вами бесплодно искали и кого считали упущенным. – Катя вскинула брови. – Не спрашивайте меня, каким образом мне это удалось. Скажем, это маленький профессиональный секрет. Главное, что я знаю, где сейчас находится Штайниц.
– Что? – ахнула Катенька.
– Да, да, Катерина Дмитриевна, – довольно улыбнулся он. – Знаю.
– Так что же вы?.. Его же нужно срочно… – разволновалась Катенька.
– О, не волнуйтесь, – успокоил ее Сергей Юрьевич. – По моим данным он пробудет там весь сегодняшний день и еще ночь. Так что у меня, как видите, есть время. Но я у вас не только поэтому.
– Что-то еще? – Катенька подошла к Ковалеву ближе.
– Да, милая Катерина Дмитриевна, – он вздохнул и посмотрел на нее с чувством. – Я бы, может, даже не решился вас беспокоить, если бы не это обстоятельство. Мне стало известно, что ваша близкая подруга покинула своего мужа? Это так?
– Так, – подтвердила Катенька. – Но откуда вам это известно?
– Все тот же профессиональный секрет. Я ведь сыщик, – развел руками Ковалев. – Вы хотите ее найти?
Катя задумалась и уже через мгновение твердо кивнула. Да, она хотела найти Варю, найти ее первой и все ей рассказать, предупредить, посоветоваться, как выйти из этой ужасной ситуации.
– Да, – сказала она в ответ.
– Человек, который увез вашу подругу, – все с той же ноткой довольства проговорил Ковалев, – и есть наш потерянный Штайниц.