Второе дело Карозиных
Шрифт:
– Значит, она была в церкви, – хмуро заключил Антон Гаврилович.
– Да, но что нам это дает? – вздохнул Никита Сергеевич.
Все снова замолчали.
– Может быть, следует у кого-то поспрашивать? – робко поинтересовался Солдашников. – Наверняка ее кто-то видел, может быть, что-то еще видели… – закончил он уж и вовсе неуверенно, из чего супруги сразу же заключили, что имеется в виду никто иной, как злодей, собственной персоной.
– А вот, кстати, – вскинула бровки Катенька, – Антон Гаврилович, вы знали о ее деревенском…
– О ее деревенской любви? – с горечью закончил вместо нее Солдашников. – Знал, Катерина Дмитриевна.
Он прошелся по комнате, повздыхал, потом сел в кресло
– Я не просто знал из третьих рук, я знал от нее самой. Даже был чем-то вроде конфидента, можно сказать. Вы думаете, это он? – Антон Гаврилович вдруг разволновался, видимо, эта мысль еще не приходила ему в голову.
– А как вы думаете, Антон Гаврилович? – Катенька вздохнула. – Ведь она и в письме пишет о том, кого, мол, все это время ждала и любила. Простите.
– Неужели это он? – задумчиво промолвил Солдашников и снова нахмурился и замолчал.
Никита Сергеевич сел за стол, они с Катей снова переглянулись, правда, с разными мыслями. Он подумал о том, что хорошо было бы, если бы Антон вспомнил хоть что-нибудь, что помогло бы в поиске. А Катя подумала о другом, что, может, после того, как до брошенного супруга дойдет, с кем именно сбежала Варя, он откажется от своей бессмысленной, в общем-то, затеи вернуть ее силой. Однако, когда Солдашников вышел из задумчивости, выяснилось, что ни тот, ни другой не угадали.
– Звали его Николай Константинович Ольшанский, – глухо проговорил Антон Гаврилович. – То есть, тогда звали. – Карозины переглянулись многозначительней, но пока предпочли удержаться от расспросов. – Он был арестован за какую-то политику или что-то в этом роде. Давно уже, еще когда в университете учился. Лет пять назад, а может, больше, не помню точно. Из университета его, конечно, исключили, но ограничились только высылкой и запретом проживать в столицах, кажется, лет на пять. По иронии судьбы, он приехал к своей тетке, в город N-cк. А Варенька, как вам, Катерина Дмитриевна, известно, родилась и жила в имении неподалеку от этого городишки. Там они и встретились. Ничего серьезного – переписка. Да, пару раз встречались в ее саду. Но тут маменька ее, Зинаида Павловна, тревогу забила. Написала мне, просила приехать погостить, выяснилось, что мы в дальнем родстве. Я тогда овдовел и, не скрою, хотел жениться вторично. Был по делам в той губернии, ну и заехал посмотреть, так сказать, на невесту. Не ожидал, признаюсь. Думал, жеманница какая-нибудь провинциальная, а увидел ее и понял, что она должна стать моей женой. Сразу понял. Предложение сделал. Она мне все и рассказала. Девчонка еще была. Я выслушал, как-то успокоил. Уехал. А сам, не поверите, только о ней и думал. Не мог никак забыть. Как представлю, что она может другому достаться! – Антон Гаврилович закрыл глаза и покачал головой. – Грех на мне. Думал я, думал, как так сделать, чтобы она со мной была. И надумал, – он усмехнулся. – Человечек у меня знакомый был. Надоумил, спасибо ему. Арестовали его. Три месяца продержали. Как неблагонадежного. Мне и делать ничего не пришлось. И обошлось недорого. Противно. А ведь так и было. Когда его освободили, Варя уже моей женой была. Вот так-то. Я ведь этот год как на углях жил. Ну, думаю, как он объявится, да обратно ее… А два месяца назад узнал, что он скончался. Натурально. Мол, похоронили его в том же N-ске. Я и успокоился. Молился на нее! Да, вот тебе и помер, вот тебе и похоронили! Живехонек, подлец! – он побагровел и хлопнул с силой ладонью по подлокотнику. – Верни ее, Никита! – чуть ли не взревел Солдашников и посмотрел на друга налитыми кровью глазами. – Нет, сам верну! – и подскочил из кресла.
– Антон, предоставь мне хотя бы их разыскать, – спокойно произнес Карозин, видя, в каком состоянии находится его друг. – А дальше уж сам решишь, как быть.
– Хорошо, – выдержав
– Значит, его имя нам ничего не дает, – промолвила Катенька с сожалением. Но с сожалением о том, что Солдашников ничуть не собирался отказываться от своей затеи, а даже и наоборот.
– Не могу, как представлю! – прорычал Антон Гаврилович. – Если бы другой! Но с этим! Никита, ты обещал! Обещал мне, слышишь?! Пойду! Не могу! – он выскочил из кабинета.
– Странно, – тихо сказала Катенька через некоторое время, – я думала, он, наоборот, оставит их в покое…
– Ты его не поняла, да? – с легким прищуром спросил Никита Сергеевич. – Ты не поняла, почему он не может именно с ним ее отпустить? – Катя покачала головой, с удивлением посмотрев на мужа, мол, да что тут можно понять. – Дело в том, Катя, – продолжил супруг, – что Антон не может ему своих мук простить. – Катя вскинула брови. – Он же сам тебе сказал, что весь год ждал его появления. И осознавал, что сам украл ее. Украл у другого. Вот этого он ему и простить не может. Понимаешь теперь?
Катя опустила глаза и задумалась. Понять такое было сложно, умом понять, но сердце отчего-то понимало.
– Никита, – подняла на мужа глаза Катенька. – И ты намерен ему помочь?
– Да, – спокойно ответил муж. – И дело тут не в том, что я пообещал, а теперь, из чистого упрямства не хочу уступать. Нет, – он печально улыбнулся и покачал головой. – Боюсь, что дело тут и не в том, что я его понимаю. Точнее, я представляю, каково это, оказаться вот в такой ситуации. Я бы тоже, Катя, я бы обезумел, как и он, если бы ты меня оставила. Но и не в этом дело. А в том, что он должен увидеть их своими глазами. Увидеть и убедиться в том… Впрочем, – Никита Сергеевич нахмурился, – не знаю, в чем он убедится на самом деле. Но он должен их увидеть. Попробовать убедить ее, если это еще возможно. Или убедить себя.
– В чем? – Катя встала из кресла и подошла к мужу.
– В том, что это он не прав, понимаешь? – тихо спросил супруг и его карие глаза отчего-то заблестели. – Я бы хотел убедиться сам. Если бы оказался на его месте, – совсем тихо закончил он.
Катя обняла мужа, погладила его по волосам и проговорила:
– Ты не будешь на его месте. Я тебе это обещаю.
– Значит, ты любишь меня, а не притворяешься? – Никита Сергеевич поднял голову и заглянул жене в глаза. – Не обманываешь ли ты себя, ангел мой? – с невероятной нежностью спросил он.
– Я люблю тебя, Никита, – сказала Катя. – Я люблю тебя и никогда тебя не оставлю. Я себя не обманываю. И никогда не обману тебя.
– Спасибо, Катя, – только и нашелся что ответить Никита Сергеевич и вновь опустил голову.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
На следующий же день Никита Сергеевич принялся за дело. Пошел к обедне вместе с Катей и попросил ее вспомнить, кто из нищих сидел тут вчера.
– Никита, – недоуменно проговорила Катенька, – все. Они всегда здесь.
– Вот и отлично, ты пока иди, ангел мой, на службу, а я тут маленько задержусь, – и он достал из кармана кошелек.
Катя ничего не сказала, только вздохнула и вошла в церковь. Никита Сергеевич же подождал до тех пор, пока прихожане пройдут и на паперти останутся только нищие, и начал свои расспросы. Катерина Дмитриевна, со своей стороны, тоже не осталась в долгу. Но только вместо нищих она решила порасспросить церковных служек, а если получится, то и со священником поговорить. Катеньку здесь знали, видели ее и с Варей. Возможно, кто-то из них вчера обратил внимание на даму под вуалью. Хотя, признаться, Катерина Дмитриевна не представляла, что это может дать. Впрочем, начинать с чего-то надо было, вот и начали.