Второе дело Карозиных

Арсаньев Александр

Коридор был длинный и полутемный, в одно окно. Ковалев стоял в конце его, перед дверью. Он как раз постучался. Ему кто-то слабо ответил из-за двери, он сказал:

– Да, это я.

В следующее мгновение дверь распахнулась и Катя отчетливо увидела в полосе света чью-то тень, а в следующее мгновение Сергей Юрьевич сделал какое-то короткое движение правой рукой, что-то в ней блеснуло и раздался выстрел. Тень пошатнулась и рухнула.

– Нет! – пронзительно крикнули в номере и Катя с ужасом узнала Варенькин голос. Варя зарыдала.

Тотчас

несколько дверей распахнулось, повысовывались испуганные постояльцы, Ковалев повернулся, увидел Катю, увидел прочих, на его красивом лице мелькнуло какое-то раздосадованное выражение, и он громко и строго произнес:

– Полиция! Вернитесь в номера!

Катя, не веря случившемуся, подхватила юбки и побежала к нему. Кое-кто последовал приказу полицейского, а самые бесстрашные или любопытные по-прежнему выглядывали в коридор. Сергей Юрьевич убрал пистолет.

– Что это?! – воскликнула Катя. – Зачем это?

Она добежала до распахнутой настежь двери и замерла: у двери в комнате лежал молодой брюнет, одетый в халат, и бессмысленно глядел в потолок. Глаза у него были карими, а вот франтоватых усишек не было. Сбрил, должно быть. Над ним склонилась рыдающая Варенька в одном дезабилье. Она пыталась вернуть брюнета в чувство, что-то шептала ему, уговаривала, покрывала его чрезвычайно бледное лицо быстрыми поцелуями, но было слишком поздно.

– Зачем? – снова выдохнула Катя.

– У него был пистолет, – равнодушно проговорил Ковалев. – Вон он, – и указал на «кольт», лежащий на полу у правой руки убитого. – Если бы не я его, так он бы меня убил.

Катя пошатнулась и, только теперь уже кинулась к подруге:

– Варенька!

– Катя?! – ахнула та, подняв на нее заплаканное лицо, но потом перевела взгляд на Ковалева и с какой-то звериной прытью кинулась на него. – Убийца! Убийца! Убийца! – завизжала она.

Ковалев увернулся, схватил ее за руки, с силой повернул к себе спиной и прижал. Варя брыкалась и пыталась укусить его.

– Катерина Дмитриевна! – воскликнул Ковалев страдательно глянув на Катю. – Успокойте свою подругу!

– Ах! – взвизгнула Варя ненавистно глянув на Катю. – Так ты с ним заодно! – и сделала очередную попытку вырваться, отчаянно брыкаясь.

Катя огляделась, увидела графин с водой и, не раздумывая, плеснула его содержимое на истеричную особу. Варя принялась зло отфыркиваться, но брыкаться все-таки перестала. Ковалев облизнул губы, ему тоже досталось.

– Если я вас сейчас отпущу, – проговорил он как можно спокойней, – вы обещаете нас выслушать?

– Выслушать вас?! – снова взвизгнула Варя. – Да ни за что! Вы убийцы! И ты, Катя! Ты тоже! – с ненавистью крикнула она и снова попыталась освободиться.

В коридоре произошло какое-то движение и за спиной Ковалева показались двое полицейский, давешний портье и несколько любопытно-испуганных лиц.

– Что здесь произошло? – грубовато поинтересовался полицейский урядник.

– Полиция, – сосредоточившись на попытке удержать Варю и не оборачиваясь ответил Ковалев. –

Это опасный преступник, убивший трех человек.

Урядник посмотрел на Ольшанского с кровавой раной в области сердца и скомандовал:

– Разойтись!

Варя, наконец, устала биться, затихла и снова принялась рыдать, только тише, приговаривая: «Он ни в чем не виноват, он ни в чем не виноват…» Ковалев осторожно ослабил хватку и Варя кинулась к Катеньке, обняла ее и запричитала:

– Катя! Катя! Скажи, что это неправда! Он ни в чем не виноват! Он ни в чем не виноват!

– Тише, тише моя милая, – погладила подругу по спутанным волосам Катенька и осторожно повела в спальню.

Она закрыла за собой дверь, бережно уложила Варю на смятую постель, устроилась рядом, потому что Варя никак не желала отпускать ее от себя, крепко прижимая к себе и всхлипывая. Не скоро, но все же, утомившись от рыданий, Варя уснула.

Катя осторожно освободилась от ее рук, прикрыла бледную и заплаканную Вареньку одеялом и вышла в комнату. Ольшанского увезли и даже залитый кровью ковер свернули и куда-то спрятали. Полицейские, окончив, видимо, свои дела, тоже удалились. В комнате был только один Ковалев, сидящий в кресле с самым задумчивым видом и курящий сигару.

– Ну, что она? Уснула? – спросил он Катеньку.

– Да, – устало ответила Катя и села в другое кресло. – А который час?

– Половина одиннадцатого, – Сергей Юрьевич кивнул на стоящие на полке дешевые часы. – Будете коньяк? – он показал ей плоскую фляжку. – Помогает успокоиться.

Катя помедлила, а потом кивнула. Ковалев налил в маленькую крышку темной жидкости и протянул Кате. Она выпила, поморщилась, почувствовала, как внутри обожгло, выдохнула и вернула крышку.

– Ну, что же, Катерина Дмитриевна, – Ковалев плеснул себе и поднял. – За закрытое дело?

Катя промолчала. Он выпил и закрутил фляжку.

– Знаете, я с ней останусь, – сказала через какое-то время Катя. – Ей надо отдохнуть. А вы поезжайте. Будет лучше, если она не застанет вас здесь. Я уж ей сама все расскажу, как сумею.

Сергей Юрьевич задержал взгляд на ее лице, но кивнул согласно:

– Вы правы, так будет лучше. Поеду, к утру в Москве уже буду, – но он даже не сделал попытки встать.

– Я записку мужу напишу, – вымолвила Катя. – Вы не завезете?

– Отчего же? – Ковалев погладил подбородок. – Завезу.

– Хорошо, я сейчас. – Катя огляделась в поисках бумаги и увидела на стоящем в углу столе письменный прибор.

Она подошла и села. На столе лежала тонкая пачка почтовой бумаги, Катя взяла один из листков и наскоро набросала:

«Никита! Я сейчас вместе с Варей в гостиничном номере, в городке с названием Т-ск, это по тверской дороге. Все позади. Будет лучше, если ты приедешь за нами. Только, пожалуйста, один. Буду тебя ждать, твоя Катя».

Катя свернула подула на лист и свернула его. Ковалев внимательно наблюдал за ней из своего кресла. Катя подошла к нему и отдала записку.