Второе дело Карозиных
Шрифт:
После мазурки с Poline, Ольшанский, наконец, осмелился пригласить и Вареньку, для чего церемонно испросил позволения у Зинаиды Павловны. Та нехотя, но согласилась. Несмотря на то, что мнение общества так заметно изменилось к молодому человеку всего за какой-то час, Зинаиде Павловне он продолжал не нравится. Все, что она о нем слышала, настораживало ее, все, что о нем говорили, ее пугало. Для себя она решила давно уже, что к этому непонятному человеку надобно относиться с опаской, и ничто не могло ее переубедить. Поэтому она сейчас
Что же до Вареньки, то она кружилась под звуки музыки едва живая. Ее так сильно смущало близкое соседство Ольшанского, что она только ощущала его горячую ладонь на своей спине и двигалась, будто в каком-то полусне, не смея и взглянуть на него.
– Что с вами? – нежно спросил ее Николай Константинович. – Неужели вам так неприятно мое присутствие?
– Нет, нет, конечно, – опомнилась Варенька и бросила на него быстрый взгляд. – Но… Зачем вы это?
– Затем, чтобы иметь повод к вам приехать, – ответил он.
– Но…
– Варвара Андреевна, – Ольшанский окинул взглядом залу, – наши встречи в саду…
– Умоляю, говорите тише, – пробормотала Варенька.
– Хорошо. Так вот, это все слишком похоже на романы, в которых герои всегда этакие красивые… мерзавцы. Извините великодушно, но это самое подходящее словечко. Так вот, Варвара Андреевна, я, быть может, тоже не идеален, но не хочу на них походить. Это низко, в конце концов. Вы не находите?
– Да, конечно, – пробормотала Варенька.
– Я рад, что вы со мной согласны, – улыбнулся Николай Константинович. – И посему, имея относительно вас, уважаемая Варвара Андреевна, самые честные намерения, я и хотел быть представлен вашей матушке, с тем, чтобы сделать вам официальное предложение, – на этих словах он понизил голос, а его темные глаза опасно вспыхнули, – и чтобы Зинаида Павловна мне не отказала единственно из-за моей репутации. Что скажете? – Варенька молчала, боясь поверить его словам. – Скажите что-нибудь, милая, сейчас вальс закончится, – с мягкой полуулыбкой попросил Ольшанский.
– Я… – проговорила Варенька и взглянула наконец ему в лицо открыто.
Она ничего не добавила, но, должно быть, Николай Константинович прочел в ее глазах все, что хотел узнать. Он улыбнулся еще нежнее и, приласкав Вареньку взглядом, едва только музыка смолкла, вежливо поцеловал ей ручку и почтительно отвел к еще больше недовольной Зинаиде Павловне.
– Могу ли я засвидетельствовать вам свое почтение? – спросил он осторожно.
Зинаида Павловна посмотрела на него как бы с испугом и проговорила:
– С удовольствием, но мы уезжаем.
Варенька взглянула на свою мать в ужасе, совершенно ничего не понимая.
– Как? – Николай Константинович заметно побледнел. – Надолго?
– Возможно, – неопределенно ответила Зинаида Павловна.
– Простите, – разочарованно вымолвил Ольшанский и отошел.
– Что
– Ничего особенного, – пробормотала расстроенная Варенька.
– Не лги, – строго заметила Зинаида Павловна. – Отвечай честно. Что сказал тебе этот человек?
– Он просил разрешения о визите, – солгала Варенька.
– Каков тип! – фыркнула Зинаида Павловна и больше ничего не проговорила во весь остаток вечера.
Варенька силилась не показать, как она расстроена, но это давалось ей с большим трудом. Явное нежелание матери принимать Ольшанского ее убивало. По дороге домой Варенька осмелилась и робко поинтересовалась у матери, куда они едут.
– Никуда, – сердито ответила Зинаида Павловна, сверкнув глазами в темноте экипажа. – Но ты что же, думаешь, что я согласилась бы принять у себя этого monstre? Ни-ког-да! – по слогам выговорила она твердо. – Этого не будет никогда! Запомни!
Варенька подавила слезы, которым дала волю, едва оказавшись в своей комнатке. История все больше и больше походила на роман. С одной стороны Вареньку все это до крайности огорчало, ведь он почти сделал ей предложение, на которое почти получил ее согласие и впереди у них могла бы быть счастливая семейная жизнь. Однако, с другой стороны – и она признавалась себе в этом уже тогда, ей нравилось чувствовать себя героиней. Нравилось наличие препятствий и она надеялась, что эти препятствия только укрепят их взаимные чувства – разве не о том написаны целые тома, начиная с Шекспира? Воображая себя этакой Джульеттой, а Николая Константиновича – Ромео, Варенька уснула.
История получила продолжение. В назначенный день, изнывая от тоски и желания увидеть Николая Константиновича, Варенька в пятом часу утра прокралась в сад. Она не слишком надеялась на то, что встретит его там, но что-то ей подсказывало, что он не сможет, не должен пропустить это утро. И правда, едва она опустилась на скамейку, послышался звук шагов и вскоре на небольшую площадку у цветника вышел Ольшанский. В это утро он был бледнее обычного, а его строгое лицо выражало крайнюю степень решимости. Увидев Вареньку, он на минуту замер, глядя на нее горящими глазами и облегченно вздохнув, приблизился к ней со словами:
– Как я рад вас видеть! Я и не смел надеяться, что вы придете.
– Отчего же? – слабо улыбнулась Варенька.
Николай Константинович сел рядом на скамейку и, взяв Варенькину руку, приложился к ней долгим поцелуем:
– Боже мой! – выдохнул он. – Какие у вас пальчики! – Варенька покраснела, но как и прежде, руки не отняла. – Варвара Андреевна, Варенька, – продолжил он мягко, заглянув ей в глаза и не выпуская ее ручку из своей ладони, – я очень огорчен упорством вашей маменьки. Однако это ничего, я что-нибудь придумаю. Я постараюсь ее переубедить, если только буду знать, что вы согласны подождать…