Второстепенный: Плата
Шрифт:
Да, Корион определённо заслужил своим открытием премию. Но от одной мысли, что всю эту историю с забитым фильтром напечатают в научных кругах, ему становилось плохо. Конечно, всегда можно сказать, что настоящий гений и из дерьма выкопает что-то новенькое, но сам факт, сам факт…
– Мы наложили щиты на водопроводы Таврока, через пару часов излучение упадёт до нормы, и мы отправим туда целителей, – продолжал Златовлас, глядя на Вадима. – Мы хотели, чтобы ты пошёл с ними, но тебе стало плохо. Нам обещали, что тебе станет лучше через три-четыре дня терапии, поэтому ты не мог бы посмотреть больных после неё?
Вадим вздохнул и закатил глаза.
– Конечно, я помогу. Вы же знаете, что иначе у меня не получится, – он закатал рукав, и тёмная вязь татуировок на его запястье отчётливо сверкнула золотистыми искрами.
Златовлас и Альвах дружно склонили головы в знак уважения.
– И ещё кое-что, – произнёс Альвах. – Нам известно, что у тебя в подчинении находится дух Ая, келпи, который при жизни состоял в Сопротивлении. Он точно участвовал в убийстве румын, есть свидетели. Мы хотели бы его допросить.
Вадим задумчиво почесал лоб, стрельнув глазами в пустой угол.
– Не факт, что он скажет.
– Вадим, нам нужно, чтобы он заговорил, – серьёзно сказал Альвах. – Среди тех имён, которые дал нам Уильям Уоррен, нашлись политики. А твой доклад по лучевой болезни значит, что Сопротивление получило не только власть, но и средства на исследования, и исследователей, и, возможно, даже подсказки от ренегата. Мы уже поняли, насколько безгранична и опасна эта энергия, ты очень красочно описал пример с Хиросимой и катастрофами в Чернобыле и Фукусиме. Эта альтернатива магокристаллам не только угроза для эльтов, но вообще для всего живого. Их нужно остановить, ты понимаешь?
– Я понимаю, – посерьёзнел Вадим. – Но тут дело в том, что Ай связан клятвой. Он вынужден молчать.
Воцарилась тишина. Альвах и Златовлас переглянулись.
– Клятвой? – тихо переспросил Златовлас. – Но насколько я помню, все клятвы после смерти разрушаются.
– Да, – очень странным тоном ответил Альвах. – Но их могут наложить на душу друиды. Друиды могли сохраниться у перевёртышей. У них тоже человеческие души.
Вадим вновь повернулся к пустому углу, прислушался к чему-то и сказал:
– Он говорит, что печать на нём поставили давно. И сразу на душу. Говорит, что он клялся на двух священных книгах. Но священной для него была только одна. Вторая же от ложного бога, одного из множества.
Золотые и платиновые пряди ожили, потянулись навстречу друг другу и переплелись. Корион едва не вздрогнул, когда в его черепе, сначала хорошенько переворошив память, прозвучал слаженный дуэт:
– Корион, круг поисков ренегата сузился.
Да, Владыка и Судья оставили после себя очень чёткую цепочку воспоминаний, ассоциаций и логических выводов. Священным текстом для Ая являлась Библия, а вторая книга – что-то от язычества. И судя по тому, что клятва держалась после смерти, что печать ставилась сразу на душу, это значило, что это были те самые запрещённые знания друидов времён первой войны. Знания, заключённые в напитанные силой друидов книги. В Великобритании
Аунфлаи. Мерфин или Мэдог? Или же они оба?
Корион вскинул голову и уставился на Изначальных.
– Нет, это невозможно, – замотал головой Златовлас. – Зачем бы это им? Если говорить о случае со мной – у них не было другого выхода, они пытались обезопасить вас от меня, и это правильно. Но сотрудничество с людьми? И зачем им взрывать собственный дом?! В этом нет никакого смысла!
Да, Владыка был прав. Корион просто вспомнил тех, о ком знал. Книги Тлалока хранили не только Аунфлаи. В Великобритании так точно.
– Лорду Мэдогу, возможно, и не надо, – вдруг сказал Вадим. И вид у него был такой, словно он решился на прыжок с Пизанской башни. Он нервно облизнул губы, частыми глотками хватая воздух ртом, и выпалил быстро, чтобы не передумать: – Но вот директор точно знаком как минимум с одной женщиной из Сопротивления. Это приёмная мать Криса Стенли. Ким. Но может быть, он об этом не знает! – зачастил он сразу же. – Крис говорил, что Стенли должники Аунфлаев. Возможно, они просто однажды попали в Фогруф, или их родственники попали, и смогли скопировать нужные книги?
Корион вцепился в плечи мальчишки.
– Откуда вы знаете, что Ким Стенли состоит в Сопротивлении?!
Мальчишка взвизгнул от боли. На глазах выступили слёзы, и Корион, опомнившись, ослабил хватку. «Нельзя волноваться», – напомнил он себе и сбавил тон:
– Прости, я не хотел причинять боль. Так откуда ты знаешь о Ким Стенли?
– Я… я… я её лечил. В ночь перед тем, как вернуться к вам, сэр, – прошептал Вадим. – Это с ней был Змей. У… у меня есть дневник Криса. Она и директор Аунфлай давно знакомы. И с Аем. Вот.
Корион вспомнил, как после наказания Владыки Мерфин, полубессознательный, накачанный лекарствами чуть ли не по уши, просил брата не пускать Кристиана Стенли домой – ему понадобилось колоссальное усилие, чтобы вновь не сжать пальцы на острых подростковых плечах.
– И ты молчал! Знал и молчал!
– Она была моей пациенткой, а я обязан лечить всех, это раз. И у меня будут охренеть какие проблемы от Змея за то, что я всё-таки это сказал, это два, – холодно отчеканил Вадим. – Это древнейший человеческий тотем, он старше многих богов. Я могу только просить его и договариваться, не приказывать. Ай мне от него не защитник. Уж простите, что я такой трус!
Вадим не врал. Он действительно боялся Змея. Но вот трусость… Корион за всё это время увидел в мальчишке очень многое, и уж трусости, той самой, подлой и предательской, в нём точно не было. Молчания от него добились явно иными методами.
Корион вспомнил яблочные слёзы и сразу по-новому посмотрел на больничную палату, на кровать и донорские браслеты. Альвах встал и собрал бумаги, а по связующей нити от Владыки пришла волна одобрения.
– Да. Вполне возможно, что Змей что-то сделал с ним, – прошептал Злат по связи и потянул Альваха к выходу, сказав уже вслух: – Отдыхай, Вадим, и пока не думай о работе или учёбе. Целители скажут, когда будет можно лечить.