Второй Беличий Песок

Квотчер Марамак

Макузь справился за полтора дня, опередив собственый план и вызвав годование Дуфыца. Когда, скипятив воду в котле после нескольких килоцоков разогрева, трактор проехался вокруг мехсарая, было признано, что вообще в пух. Грызям было выдано, по вещественному обмену, искомое - два налапника-вонючки и арбалет с комплектом стрел. Как пояснил Дуфыц, налапники содержали волчью шерсть и сделано это было для отпугивания тигров, потому как волки сверху не прыгают, а вот тигры именно внезапно. Для того же, чтобы отвязаться от загонщиков на дерево, использовался компактный походный арбалет с тонкой стальной рессорой, изгиб которой работал как тетива. Орудие выпускало короткие

тяжёлые стрелы, более всего подходящие для стрельбы сверху, с ёлки, вниз. К этому комплекту прилагались пять штук петард, вызывавших резкий бабах при взрыве - а если надо, так и расколоть что-нибудь можно, если засунуть плотно.

– Есть песок!
– цокнул Макузь, вытаскивая из бревна пробную стрелу.

– Таскать с собой, вот впух, - фыркнула Ситрик, - Но придётся, возле самых болот большие области низкой поросли без ёлок, не залезешь.

– Вот это верно, помешать белке залезть на ёлку может только отсутствие оной, - хихикнул грызь, - А ты оцокивала пушей, как там дальше?

– Оцо. В больших промоинах на болотах водятся голодилы, - сообщила белка, - Животные шага по четыре размером и жующие всё подряд.

– Пуха се...
– присвистнул Макузь.

– Они вялые, из прудов не выбираются, - дополнила Ситрик, - В тарных прудах их думается нет. А зимой они вообще в спячке, потому как ящерицы.

– И то орехи.

– Орехи это то, как ты вычинил этот трактор, - заметила серенькая грызуниха.

– Да ничего сложного. Честно цокнуть, йа очень опасался что там что-нибудь ещё отвалится помимо того что йа трогал, а не особо шарящим пойди потом докажи, - белкач вспушился, - Лучше уж каждый со своим трактором лично, тогда косяков не возникает.

– Эть да, - цокнула Ситрик, - К Лайсе йа кстати так и не дошла, потому что её уши были в постоянной трёпке.

– Не к спехам, - мотнул ухом грызь.

Пуши с довольством ощутили, насколько это в пух, когда не к спехам! Пока же они вышли из цокалища и направились обратно по торной тропе к камню, дабы там повернуть в другую сторону, к болотам. Дождь практически прекратил сыпать, так что шлось получше, хвосты высохли, и можно было снять с ушей капюшоны плащей.

– А ещё йа выслушала, - цокала Ситрик на Макузя сзади, - Что возле самих болот очень бедные почвы, мало что растёт. Тамошние грызи в основном только завезённым и кормятся, а вывозят клюкву и травки.

– Ну травки ладно, они сухие, - раскинул Макузь, - А клюквы как много унести?

– Морозят, зимой на санках. Да собственно они и не упираются, чтобы уж особенно много. В основном как йа поняла это трава - сабельник, болотник серый, чумазиха.

– У них чумазиха растёт? Это в пух.

За подобными перецоками грызи двигались всё дальше и дальше, оставляя по обе стороны хвостов перелески различной степени хвойности и проходимости. В иных местах начинались залитые низины, где как нельзя кстати пригождались сапоги, потому как по колено стояла вода. В воздухе несло надвигающейся зимой, хотя температура, какая только ночью схватывала лужи наледью, не пробивала опушение при сурковании. Однако карманные "борометры" - от слова "мерять бор", да - имевшиеся у пушей, показывали прояснение погоды и похолодание. Что собственно и наблюдалось своими ушами. Для грызей это было скорее в пух, потому как замерзала грязь и идти становилось куда как легче.

Через два дня Ситрик и Макузь вышли к посёлку Сушнячиха, прозванному так за наличие сушильных сараев для той самой травки. Кроме того, посёлок стоял на песчаной возвышенности и в отличие от окружающей уже приболоченной местности, натурально оставался сух. Как пух. Само собой, посёлок не представлял из себя сборища построек - они были раскиданы также, как в цокалище, чтобы не мозолить

уши; только голые кроны кустов и деревьев позволяли видеть далеко и замечать стены и черепичные крыши. Из труб вились дымки, сообщая о том, что возня движется. Об этом же слышимо сообщал медведь, ходивший по дорожкам посёлка и оравший что-то весьма похожее на "зуда-зуда, бу-бу-бу". Обойдя медведя, грызи продолжили изучение.

– О!
– ткнул пальцем Макузь, - Она!

Это была она, "чайная башня", как это называлось: большой поставленный на подставку бак с топкой снизу, предназначенный для заправки кипятком паровозов. Макузь долго чесал бы за ушами, а Ситрик сразу поймала за ухо местную белку и оцокнула, почём перья. Выяснилосиха, что башня для малых зимоходов - "мышей", а больше ничего на паровом ходу тут нету за ненадобностью.

– Мыши значит сюда бегают таки, - цокнул Макузь.

– А то!
– мотнула ухом местная, - На себе тащить это дело такое, грызо, что опушнеешь.

– Ну в пух, в пух... А как бы тут где-нибудь устроить хвосты ненадолго?

– Вон там в избе можно, место пока есть, и тепло, - белка показала сквозь деревья на крышу.

– Ну, мы единицы Добра оставим или ещё чего, - уточнила Ситрик.

– Да в пушнину, нам не жалко!
– отмахнулась грызуниха, - Конечно если сделаете по хузяйству что, будет в пух.

Устроив таки хвосты в указанной избе, что была пристроена к сушильному сараю, пуши слегка сделали по хузяйству, навроде пары десятков больших поленьев и бочки свежей воды из прудика. После этого Макузь вытащил из рюкзака бумагу, перья и чернила, и захватил стол... впрочем ему пришлось идти наружу, потому как особо годных светильников тут не водилось, а окна были очень маленькие.

– Значит, выслушит картина пухом так, - показывал он по карте, - От поворота на Шишмор тропа до самого цокалища есть, но она впух какая узкая, только для мышей. До Сушнячихи мышиная лыжня есть, а дальше ни-ни.

Макузь прочертил линию, и пояснил в углу листка: ни-ни.

– Конечно, - зевнула Ситрик, - Они же в Сушнячиху таскают сырую траву летом, мыши им без надобности туда.

– Так, вот ещё что записать...
– щёлкнул когтями белкач.

Записал он, что имеется в посёлке, а имелось немного - собственно та самая "чайка", да пяток изб с большими сараями для сушки, где тусовались грызи, приносившие это самое, что сушилось. Посёлок потреблял в значительном количестве только дрова, но вслуху того что стоял он посередь леса, их без труда подтаскивали от ближайших валежин просто влапную. Количество грызей Макузь отметил как десяток - в самой Сушнячихе жили только несколько старых грызей, а остальные так, от случая к случаю.

– Диичь!
– благоговейно цокнула Ситрик, вспушившись.

– Дичь не дичь, а в цокалище в соседней двери от лайсиной у них знаешь что? Библиотека, впух.

– О, это в пух.

Дичь подтверждалась тем, что по тропинкам тут хаживали лоси, медведи и прочий крупняк; зверьки поменьше шастали менее заметно, так что уверенно не цокнешь, сколько их. При этом никак нельзя утверждать, что мишка был совсем лапный - наверняка и куснуть мог, просто грызи настолько привыкли не мозолить чужие уши, что не встречались с косолапым вплотную даже за годы соседства. Медведь же, подверженный известному механизму условного рефлексирования, после этого считал белокъ чем-то эфемерным, на грани сна и яви. Единственное, куда пуши закрывали доступ - так это в избы и прочие гнёзда, а также на огороды - на то они и. Кстати цокнуть, сдесь в посёлке не слышалось ни единой грядки, только немного - штук сто - плодовых деревьев по околице. Выращивать что-либо на затенённой лесной прогалине, да ещё и с такими почвами - сущая тупь, так что и не выращивали.