Второй Беличий Песок

Квотчер Марамак

Достаточно основательно изучив, что представляет из себя Сушнячиха, и записав результаты на бумагу, пуши двинулись дальше. По картам, составленным ранней разведкой, а также по оцокам местных, от посёлка шли тропы в самые болота... собственно края оных, как можно догадаться, на имелось - заболоченные низины простирались и вокруг Сушнячихи, но они ещё не сливались в сплошной массив, а там, дальше, как раз сливались. Тем не менее на картах рисовали условную линию "берега", проходившую по приблотнённой тропе, что шла вдоль всего этого великолепия, примерно перепендикулярно к направлению Сушнячиха-Шишмор.

На этой линии, она же тропа,

на расстоянии около семи килошагов находился посёлок Понино - такое же великое городище, как Сушнячиха, или даже меньше - там только стояли хозблоки для возделывания затопленных делянок, на каковых произрастали болотные травы. Грызи там тоже жили не в постоянку, потому как сыро, а набегами. Именно это Макузь и Ситрик и выслушали собственными ушами, пройдя означенные семь килошагов по люто петлявшей тропинке: изба была одна и предназначалась исключительно для отсурковывания, остальные сарайчики сейчас уже были пусты, потому как весь хабар вынесли на сушку или уложили в ледник до зимы, в случае с клюквой. Причём сарайчики тут были такие, что Макузь не менее благоговейно цокнул "дичь": в Щенкове редко какой навес обходился без доски, сдесь же большие сараи строились без единого гвоздя и без досок, за неимением оных.

Из-за ёлки высунулись уши, а потом и само грызо, оказавшееся белкачом средних лет; как и многие из местных, неслушая на заморозки он ходил в одних лёгких портках - ну и в сапогах, поскольку болото.

– Клоо?
– уставился он на прибывших одним глазом, как курица, - Курдюк-н-сем-кро?

– Чиво-чивоо?
– заржал Макузь.

Как оказалосиха, сдешние грызи практиковали какое-то своё цоканье, отличное от щенковского, хотя и то знали. Курдюк, который и поймал их за уши, думал что они пришли за клюквой или чего такое, так что был удивлён рассказом о таре. Про тар Макузь поведал, в то время как грызи растопили самовар во дворе избушки и сели испить чай.

– А!
– цокнул Курдюк, лакая из кружки, как белочь, - Такая жижа навроде масла? Это вон туда дальше есть такое место, Керовка, там вычерпывают из болота.

– Да, должно быть, - сверился с картой Макузь, - Дотудова четыре килошага?

– Да пух его знает, - честно ответил белкач, - Никто не замерял. Но, думается, около того.

– Тогда пройдёмся и туды, - цокнул грызь Ситрик.

– Как пушеньке угодно, - пожала плечами та.

– Только имейте вслуху, - цокнул Курдюк, - Сначала тропа вдоль песчаной косы, где делянки, а потом там на несколько килошагов гать.

– Гагать?
– хихикнула Ситрик.

– Вот поэтому и предуцокиваю, - серьёзно продолжил грызь, - Совершенно не хочется, чтобы такая милая грызуниха утопла в трясине. Гать, белка-пуш, это настил по болоту для прохождения по оному лапами или колёсами. А там гать - одно название. Поэтому йа бы на вашем месте вообще подождал, пока замёрзнет. Тамошние туда в основном по льду и ходят, летом только несколько раз... Да кстати там и нет сейчас никого, вроде бы.

– Вообще никого?
– восхитилась Ситрик, - Тогда боюсь не утерпим пойти.

– Не держат. Но предуцокнуть считаю необходимым, - цокнул как отгрыз Курдюк, - Кормиться будете, или сразу попрётесь?

– Йа бы по, - почесал брюхо Макузь.

Все пятеро наличных пушей - потому как подвалили ещё две белкиъ, с полными козинами клюквицы - как следует покормились, перемешав походные запасы и содержимое сдешних погребов, чтобы наваристее было. Ну а покормившись, тушки отяжелели

и пришлосиха сурковать, хотя бы и недолго. Только вот день закончился, а переть в темноте никому под уши прийти не могло. Пуши устроились в уголке избы, на широких лавках за неимением там сурящика, но тоже вполне очень даже. Снаружи к тому же замела метель с сильным ветром, так что ночёвка под тёплой крышей приходилась в пушнину.

– Ну как ты, моя пуша?
– погладил шёлковые ушки белочки Макузь, - Не притомилась?

– Нет, - улыбнулась Ситрик, - Знаешь, как-то так получалосёнок, что мы вдаль в лес особо и не ходили, а если и ходили, то всё летом, в самую распуху. А тут в предзимье оказывается такое! Йа зверски довольна, что услышала это своими ушами.

– И всё-таки мне кажется, ты оглядываешься в сторону цокалища, - заметил белкач.

– Это да. Скучаю по друзьям, - призналась белкаъ, - Да взять хотя бы Чейни, мы с ней знаешь сколько вместе? Ещё как белочь по веткам лазали, вот.

– Да, это серьёзный зацок, - согласился Макузь, - Но уж по крайней мере сейчас мы ненадолго.

– Сейчас?

– Ммм... ну, йа имею вслуху, что если начнётся какая возня с таром, так, - пояснил грызь, - Как ты на это слушаешь?

– Даже не знаю, - ответила Ситрик, подумав, - Ну впух, когда будет - тогда и подумаю, не горит.

– Цокушки.

С утреца, которое ознаменовалось некоторым снегопадиком, Курдюк, как он и пугал, повёл показывать болото. До того времени, как грызи дошли до собственно предмета, грызь полностью воздерживался от цоканья, разве что трепался про голодилов, о которых все знали, но мало кто действительно слышал своими ушами; толстоборонная тушка, похожая на головастика лягушки, максимум казала из воды плоскую спину.

– Хм, уже хочется его услышать, - призналась Ситрик.

– Поч?
– уточнил Макузь.

– Ну, раз его так сложно услышать лично, надо - что?

– Сделать чучело? Ну или зарисовать.

– В запятую, - кивнула белка, - Поскольку в чучелах йа не особо шарю, остаётся зарисовка.

– А это кстати цокнуть мысль в пух, - цокнул Курдюк, - А то вечно на лапах объясняем, кто это.

В то время как у серенькой уже зачесались лапы взяться за тонкое гусиное перо, пуши прошли с пол-килошага вдоль изгородей затопленных делянок. Мощные столбы, поставленные в трясину, держали линию из колючего кустарника и жердей, крайне плохо проходимую даже для медведя. Вслуху того, что она стояла по колено в воде - непроходимую вообще, никакой медведь не будет туда ломиться, за неимением за изгородью открытой бочки мёда. Сами же делянки представляли из себя прополотые от болотной растительности полосы, вдоль которых шли мостки для пушей - можно было их услышать, если заглянуть за изгородь. Сейчас "грядки" были пусты и напоминали просто канавы с подёрнутой плёнкой тины водой.

Вокруг же начало ощущаться болото - запах трясины и сырость чувствовалась даже сейчас, на грани замерзания. Под ногами постоянно хлюпало, а в иных местах среди низкорослых деревцев раскидывалась вода - не паводковая, а постоянная. Пуши топали по тропе, укреплённой брёвнышками, что было куда легче хождения напрямки. Пройдя последний огород, Курдюк мотнул хвостом и остановившись, ослушался вокруг.

– Вон, грызо, - показал он пальцем, - Ухитрись-ка пройти вон туда.

Вон тудом был островок, возвышавшийся над затянутой ряской водой - от тропы до него было шагов двадцать за кусты.