Второй Беличий Песок
Шрифт:
– Здорово!
– цокнула Ситрик и вспушилась, аж полетел линялый пух, - Значит, уже решили ставить черпак?
– Сто пухов! Дорогу до Шишмора уже начали запиливать. Кстати, надо послушать лично.
Да собственно и не только послушать, но и потрясти, потому как сама она трястись не будет, а любителей пилить вообще довольно трудно сыскать. Дорогу расширяли от Триельской, где она была, до шишморского цокалища, как уже было уцокнуто - а это около полусотни килошагов, учитывая непрямую линию. Наличие мышиной дороги уже сильно облегчало задачу, потому как по ней не имелосиха слишком крутых подъёмов и спусков, какие не пройдёт зимоход - чтобы преодолеть
В ударно-пуховую группу собрались вместе с Макузем Рилла и Руфыс, Ратыш с Речкой, ну и Ситрик снова не усидела на хвосте. Не то чтобы она рвалась в первых рядках кантовать брёвна, но упустить случая переместиться по Лесу не желала. Кроме того, в походе было чем заняться, не напрягая лапы - закартографировать точным образом дорогу и измерить уклоны, записать тип грунта и растительности, и так далее, причём далеко далее.
До Триельской в отсутствии зимы добирались опять-таки по рекам, пользуя паролодки - доплывали до наиболее близкой пристани, и оттуда по тропам через Лес, что уж никак не могло нагрузить белокъ. Тем более, что полная укомплектованность грызопар - всмысле не тот пар, что в паровозе, а двух единиц - обеспечивала ещё более точное попадание в пух. Дело было отнюдь не только в возможности потискать пушную тушку - даже цокнуть более того, тисканью тушки грызи уделяли крайне мало внимания. Дело было в том, что некоторая разность в образе мыслей у грызя и грызунихи, при общих интересах, обеспечивали крайне хрурное общее течение мысли, так цокнуть - а течению мысли пуши как раз уделяли больше всего внимания.
Помахивая пушными хвостами, шестеро пушей сошли с пристани паролодок и углубились в хвойник - сначала тёмный и не особо располагающий, он потом перешёл в смешанный лесок с полянками, ломившимися от ягод, орехов и диких плодов тыблонь и груш. Не застрять тут на много дней было достаточно сложно, но грызи справились, потому как слыхали это всё отнюдь не первый раз. В подлеске маневрировали лоси, хрюкали кабаны, и главное - вообще.
Расширение просек, как это обычно и бывает, происходило посредством паровых тракторов "бобръ" - грызи ещё добавляли, что он добръ, но это само собой. Громоздкие гусеничные колымаги, состоявшие из двух соединённых частей, таскали спиленные брёвна, корчевали пни и разравнивали дорогу скребками - или, если цокнуть строго, грунтовыми ножами. Правда, над "грунтовым ножом" любой грызь хохотал по пять минут, так что всуе старались не упоминать.
Всё было бы точно в пух, если бы не надобность спиливать не как обычно - сухое, а всё подряд, находящееся в полосе выпилки. На самом деле, даже учитывая постоянное проживание глубоко в Лесу, далеко не всякий грызь слыхал своими ушами спиливание живого дерева - потому что никому это под уши не лезло, и никто и не делал. Понятный пенёк, что прокладка просек не только не вредила Лесу в целом, но и очень значительно помогала - впринципе, если задаться целью именно провезти груз, наверняка можно обойтись и без этого, но цель состояла и в провозке грузов, и в создании защитной противопожарной и противоклещёвой полосы.
Во время данных мероприятий пуши постоянно занимались выкапыванием молодых деревьев и кустов - за счёт чего получалось, как ни странно, полно выкопанных деревьев и кустов, нужных где-нибудь в другом месте - туда их и везли, обмотав комли конопляной мешковиной и нагрузив в телегу парового грузовика. Малоценные породы просто рассаживали вдоль дороги подальше тут же, не отходя от орешника, а те что пореже - тщательно упаковывали для перемещения. На самом деле, на больших расстояниях на полосе попадалось
И тем не менее, привыкнуть к тому, что то и дело раздавался треск и падало очередное дерево, было невозможно. Ситрик так вообще старалась не попадаться близко, потому как вид свежей прозрачной смолы, выступающей на спиле, вызывал у неё слёзы. Макузь тоже чувствовал себя неуютно, но поскольку деваться было некуда - втыкался вместе с трясущими и сам брался за пилу.
Пилили по старинке, двулапными пилами, и не менее по старинке отскакивали от валящегося дерева, чтобы не прищемило организм. Опосля этого с бревна спиливали все сучья и верхушку, резали на части и при помощи лебёдочного крана грузили на прицеп паровика. Ветки затем пихали в измельчалку, которая сжёвывала их в щепу - этой же ерундой и топили топки паровиков, чтобы всуе не тратить что-либо ещё. Затем "бобр", оснащённый корчевалкой - длинным чугунным тараном - упирался в пень и выдирал его из земли, сворачивая набок. Другая измельчалка-рубилка, самоходная, подкатывалась к пню и зажёвывала, обрезая пилами корни и кроша сам пень на поленья - эта погрызень опять-таки шла на топливо.
Негодные брёвна везли на топливную станцию Триельской, где жгли в уголь, а годные - чистили от коры, ровняли и складировали, чтобы зимой отправить в Щенков на склад стройматериала - свежие дубины были не особо в пух для срубов, для них годились только спиленные зимой, но на доски и прочие изделия вполне шли. Как раз в связи с этим и возник зацок, потребовавший разбрыльнуть предмозжиями.
– Вот слухните ухом, - показал на просеку Ратыш, - Вдоль всей полосы допуха сколько сушняка и некондиции, и не менее допуха годных стволов. Как бы сделать так, чтобы первое спилить сейчас, а второе - зимой?
– Нап...
– чуть не цокнула "напуха" Ситрик, но вовремя одумалась.
– Нап, что сейчас до зимы вся кондиция негодна для стройки, - цокнул Макузь, - Это тоже в пух, но в общем этого добра всегда хватает, а не хватает именно строительных брёвен.
– Дай посчитаю, - фыркнула Речка, открывая папку с бумагой.
Получилосиха, что непрямой, но всё-таки убыток составляет, выражаясь в единицах бобра, двадцать восемь тысяч! Пуши прошли вперёд по ещё не распиленной мышиной тропе и убедились, что трактор по ней не пройдёт вообще, даже если не разворачиваться. С другой стороны, лемминговая дорога была более чем в два раза шире, чем габарит трактора - следовательно, как минимум на половине ширине полосы можно было оставлять кондиционные деревья, выпиливая только сушняк.
– Четырнадцать тысяч спасено!
– возвестил Ратыш.
На самом деле так оно и случилосиха, и грызи с удовольствием глазели на штабеля брёвен, из которых в нужном месте будут возведены не иначе как избы различной этажности и назначения. Пока же трясущие продвигались вдоль мышиной тропы, причастные к основной теме не отрывали мозга от черпалки. Просыпаясь туманными утрами и взваривая на костре чай и корм на несколько пушей сразу, Макузь разбрыливал и зачастую рылся в чертежах и схемах, не отходя от варева в котелке.
– Кстати, - цокнула Ситрик, - Ведь в ту строну нужна прорва дерева для гати, а почему?
– Потому что туда нужна осина, - резонно цокнул Макузь, - А тут не осина.
– Досадно, но ладно, - хихикнула белка, - Как ты продумываешь, до зимы это погрызище закончится?
– Это без особой разницы. Везти осину для гати и стройматериал для черпака всё равно придётся на мышах, потому как эта дорога не до топи, а до Шишморского цокалища.
– Тамошние будут бу-бу-бу как зуды... тоесть, рады.