Второй Беличий Песок
Шрифт:
– А моя согрызуниха шелкоухая зуда... тоесть, рада, что копается тут?
– ласково поинтересовался Макузь, приобнимая белочку.
– Вполне, - цокнула та, - И могу ещё провозиться, точно цокну!
– Это в пух. Только обязательно цокни, если что.
Ситрик и цокнула, только уже ближе к зиме, когда выкапывать кусты и деревца стало почти невозможно вслуху промерзания почвы. К этому времени дорога была пропилена более чем до половины, а вслуху наступления зимы и ожидаемого выпадения снегов пришло время готовить материалы для той самой гати, о которой происходило цоцо всю дорогу...
– Не-не-не, - отмахнулась ушами Речка, - Это мы уж сами протрём, про осину. У Рата там родичи, так что доцокается. Маку лучше заняться подготовкой зимника, он самое глубокое в этом шарит.
–
– Помпу для накачивания воды на зимник, в основном, - цокнула Речка, - Житыш обещал достать со склада машинерии. Ну и по мелочи там.
– Это в пух.
С помпой, тобишь насосом, пришлосиха возиться довольно долго, потому как по складам в Щенкове имелись только отдельные части, да и то не все. Привлечя к делу учащихся по механической части грызей, Макузь собрал агрегат в мехсарае учгнезда - получилосиха изрядное чучело, но гораздо лучше, чем ничего. Кроме того, насос должен был быть мышино-транспортабельным: те что использовались при наведении ледовых переправ через Жад-Лапу, имели немыслимые габариты. Так же вышло, что при помощи небольшого парового двигателя - "пыжа" - насос исправно качал воду снизу вверх, демонстрируя значительную производительность - и таки куда большую, чем лапы с ведром.
Единственное что было не в пух - так это чистота, а точнее нечистота этого самого пуха после сборочных операций. Макузь как мог избегал гваздаться в смазке и солярке, которой мыли детали, но всё равно запашище от него шёл такой, что грызь на время сурковал вне избы и не тискал грызуниху, воизбежание того чтобы она тоже не провоняла.
– Вот жуть какая, а!
– фыркала Ситрик, - Мак, такенное погрызище надолго?
– А что?
– ухмыльнулся тот, склонив ухо.
– Просто спрашиваю, чтобы раскинуть и подумать, что, - резонно цокнула белка.
– Нет, не думаю что надолго, но несколько дней придётся потерпеть.
– Тогда в пушнину.
– А если бы йа цокнул, что теперь буду вонять постоянно?
– хмыкнул грызь.
– Макки!
– мотнула ухом Ситрик, которая была белкой до кисти ушей, - Вот когда цокнешь, тогда и подумаю, а сейчас так.
По крайней мере, после того как грызь прекратил активно работать с соляркой и несколько дней усиленно полоскал пух в прудах, даром что стояла уже поздняя осень, шерсть кое-как отпустила въедливый запах. Полоскать этот самый пух, прыгая в почти ледяную воду грызю даже нравилосиха, так что обойдя лосиху на водопое, он лез в пруд. Тем более что в такую холодрыгу никто больше не лез, и вода оставалась чистой и не перебаламученной. Вообще Макузь, как и одинадцать из десяти белокъ, понимал, что тёплая сухая куртка становится куда милее после холода и сырости, а не сама по себе, так что закаливал организм по полной программе. Отфыркиваясь, грызь выпрыгивал на скользский берег, покрытый жухлыми облетевшими листьями и сухой травой, и отряхивался, брыляя водой во все стороны, как волчака или любое другое животное. Правда, в отличие от, он ещё нарочно выжимал уши и хвост, чтобы быстрее высохло.
Как он подмечал, колотун, заставлявший цокать уже не словами, а зубами, напоминал о прекрасных летних днях, проведённых напару с грызунихой, когда они зачастую ходили к пруду даже ночью, поплавать при свете полной луны. Вода тогда естественно была тёплая, но опять-таки она приобретала большую ценность в сравнении с холодной осенней. Сейчас в ней отражалось не синее, а серое небо, но Макузь не испытывал по этому поводу никакейшего сожаления, как и всегда впрочем - он знал, что лето вернётся, а серые низкие облака были похожи на ситрячий пух. Ну или на лисий, как цокала Фира.
Пока Речка и Ратыш натурально отбежали в дальний околоток доцокаться о поставках осины, в Щенкове собирали всё необходимое вдобавок к насосу. В частности это были запчасти, из тех что наверняка понадобятся, и приличное количество длинных двулапных пил для льда. Вообще цокнуть, в цокалище со всяким железным и металлическим было не слишком густо - в щенковской области не имелосиха никаких минеральных месторождений, по крайней мере известных, так что любую железку завозили за тысячи килошагов из других областей.
Тем
Вдобавок к этому, кузница с горном и мехсарай были и у Треожисхултов, так что Макузь при любом случае ходил подпиливать да подтачивать почти как к себе домой. Возившийся там Лупыш никогда не был против, да и возились там достаточно редко, в основном собирая металлолом и переплавляя его в разную текущую полезняху типа дверных петель, крючков и тому подобного. Попырившись ушами на предприятие, даром что не гигантское, но всё же, Макузь задумал мысль, но пока отставил, потому как было ещё рано влезать и в этот песок, пока не разгребён предыдущий.
Вслуху того, что серо-фиолетовая грызуниха зимой много цокала и носилась по цокалищу, как сойка, Макузь не стал отрывать её от этого занятия, и на прокладку зимника через топь отправились в качестве ведущих ушей Ратыш с Речкой. Они самой собой вспушились и всё такое, но это по умолчанию. Тащиться пришлось на паровике, потому как снежного покрова ещё не выпало и мыши не бегали - зато температура явно залезла под ноль и похрюкивала оттуда, так что лёд намораживался годными темпами.
Пасмурным днём в самом конце осени паровик втащился в Сушнячиху, и оттуда сгрузили насос и всё остальное. Ослух выявил, что дальше пытаться ехать бесполезно, потому как дорога зажата между деревьями и проходит только мышь. Ратыш поквохтал и пошёл изобретать План, который был нехитёр - погрузить насос на три тележки и влапную оттащить к месту. Само собой, городить всё это погрызище он не собирался на две пуши с Речкой, с ними ехали ещё пятеро трясов - молодые грызи из проходивших оттряску, не особо натасканные, но с поднятыми хохолами и шустрые.
Дней семь было затрачено на то, чтобы по узкой тропе допереть насос за несколько килошагов до Понино - но, пуши не торопились и когда чувствовали, что организм устал, сбавляли ход. Промёрзшая верхняя корка грязи крайне способствовала - колёса не проваливались, хотя бы. Возле самой границы болота насос постепенно взгромоздили на широкие полозья, дабы двигать по снегу и льду.
Затем началась весьма трудная возня по выкапыванию ям, из которых можно взять воды - рыть приходилосиха, стоя на брёвнах по краю, и вынимать вёдрами жижу. Вдобавок, без укрепления стенок яма тут же обваливалась, поэтому пуши ещё и вкорячивали туда брёвна. Однако эта работа имела прямой смысл, потому как с ямами дело пошло быстрее - растопив котёл паровика, грызи начали поливать дорогу водой из шланга. Сделаный из плотного клоха, шланг имел длину шагов в двести, так что получалось достаточно годно. Политая тропа быстро замерзала, превращаясь в ледяное покрытие, по которому уже было куда как сподлапнее ходить, чем по тонкому хрупкому льду на трясине. По этой же дороге насос перетаскивали дальше, к следующей яме.
– Эх, долго!
– цокал Ришт, когда пуши сидели на перегусях, - Ваще долго!
– Где услышал долгость?
– изумился Ратыш, - Сейчас дольём до конца, и.
– Что и?
– уточнила Мурка.
– И будем ждать снегопада, - цокнул Ратыш, - Стенки из снега лепили? Вот этим же и займёмся, пух в пух.
К удаче, снегопада не пришлось ждать долго - пока долили, пока заготовили дров, он уже и повалил. Ратыш и Речка показали, что имелось вслуху: по краям ледяной дорожки они сваливали из снега плотные бортики, а затем слегка поливали водой из ведра, просто для того, чтобы образовалась корочка льда с внутренней стороны жёлоба. Прикинув, чем это чревато, грызи захихикали, и были правы. Сделав рассчётные двести шагов жёлоба высотой примерно по колено, грызи поставили насос лить в него воду постоянно. За этим следовало тоже следить и перемещать шланг, чтобы не наморозить в одном месте гору, которую придётся скалывать потом. При достаточно сильном морозе наливающийся слой воды буквально на ушах превращался в лёд, и можно было лить следующий поверх него.