Второй этаж

Удалец Дина

— Тебе плохо?

Я сажусь, свешиваю ноги с кровати и поднимаю на него глаза.

— Выйди, — выдавливаю я и медленно встаю, слегка покачиваясь. Громов не двигается с места. — Хорошо. Тогда выйду я.

Я подхожу к нему вплотную. Константин напрягается. Запускаю руку в карман его брюк. Громов наблюдает. Достаю оттуда ключ от его номера и, торжествуя, делаю шаг в сторону выхода. Как он хватает меня за руку и дергает на себя. Я не удерживаю равновесие и падаю прямо в его объятия. Глаза в глаза, нос к носу. Я слишком пьяна, чтобы здраво мыслить, но происходит

что-то неправильное. Что-то за рамками. Вдруг чувствую запах мускуса. Меня тошнит. Только не это! Я дергаюсь, прижимаю руку ко рту и чудом успеваю добежать до туалета.

Когда эта пытка заканчивается, я умываюсь холодной водой. Затем смываю макияж. Кажется, отпускает. Что на меня нашло? Выхожу. Константин сидит на моей постели и нервно крутит ключ в руках. Вдруг он поднимает голову и пронизывает меня взглядом.

— Ты как? — ласково спрашивает Громов.

Я киваю и мнусь на месте. Почему он здесь? Чего ждет?

— Мой ключ, — говорит он и поднимается на ноги. Комната становится тесной.

Недоуменно смотрю на него и немного морщусь.

— Ты забрала мой ключ. — Он кладет, по всей видимости, мой на стол.

— А. Ключ. — Я оглядываю руки, осматриваюсь вокруг. Заглядываю в ванную. Ключ с брелоком лежит на полу, около унитаза. Что я за дура?

— Держи. — Протягиваю ему искомое и туплю глаза в пол. Внезапно, мне стыдно. Я столько всего ему наговорила.

— Ты точно в порядке?

Я качаю головой как китайский болванчик.

С минуту он смотрит на меня с высоты своего роста и вдруг спрашивает:

— Знаешь, что самое сложное?

— Что?

— Любить.

— Нет. — Я мотаю головой. — Самое сложное влюбляться, когда любишь.

— Поправка. Думаешь, что любишь.

— А-а. Сердце способно принять одну любовь и тысячи влюбленностей, но они затмевают друг друга. В конечном итоге остается что-то одно. И это ты сам выбираешь.

— Не любовь ли конечная цель каждого?

— Возможно, но мы не можем контролировать «западание» на кого-либо, хотя при этом можем любить того, кто рядом.

— То есть и то, и другое неизбежно?

— Именно.

— А у нас что?

Прямой вопрос — надо же!

— Это ты сам реши, — отрезаю я и добавляю: — Спокойной ночи.

Громов выходит, закрывая за собой дверь.

Я ложусь на кровать и изучаю трещинку на потолке. Как я могла признаться в своих чувствах Константину? Что за тираду я выдала? Должно быть, он думает, что я сумасшедшая. Еще этот странный разговор. Однако, он по-прежнему молчит. Значит, мне кажется. Ну, нет. Невозможно. Столько знаков, столько намеков. Я определенно ему нравлюсь. Но есть ли большее?.. А нужно ли большее? Пожалуй, я не готова. Если услышу от него подобное, умру на месте. Как это остановить? Как перестать желать его? Тем более здесь, где нет Валеры, где меня никто не знает.

Глава 19

Утро встречает меня настойчивым стуком в дверь. Отрываю голову от подушки

в надежде, что показалось, но «удар» повторяется.

— Уходи, — бормочу себе под нос, хриплым голосом. Этот кто-то тарабанит снова. — Иду, — кричу уже громко и хватаюсь руками за голову. Больше никогда не буду пить.

Открываю дверь, и передо мной появляется свежий гладковыбритый Громов. Невыносимо.

— Как голова? — насмешливо спрашивает он.

— Как колокол, в который без устали стучат, — недовольным тоном говорю я, пропуская его внутрь.

— Тебе не помешает проветрить номер, — говорит он и прежде, чем сесть на стул, открывает окно.

— Еще указания, босс?

— Собирайся. Нам скоро выезжать, а тебе нужно позавтракать, — игнорируя мои колкости, распоряжается он.

— Какая забота — Морщусь я. — Ты выйдешь или будешь здесь сидеть?

— Здесь. — На лице расцветает кривая улыбка.

— Как знаешь. — Пожимаю плечами и скрываюсь в ванной.

— Как он не закричал от ужаса, увидев меня такой? — спрашиваю у себя, рассматривая свое отражение в зеркале. Волосы торчком, под глазами синяки, на правой щеке размазанная помада. Как я так умывалась?

Принимаю душ, крашусь и.… О, ужас! Все мои вещи в комнате! Я даже белья не взяла. Растяпа! Потуже запахиваю халат, смотрюсь в зеркало и выхожу. Константин лежит на уже заправленной кровати и смотрит новости. Ловлю себя на мысли, что все мужчины одинаковые. Стереотипное мышление Ильи в действии. Подхожу к шкафу, выбираю mom-джинсы, розовую блузку без рукавов, беру трусики и лифчик. Оборачиваюсь и вскрикиваю, выпуская одежду из рук. Константин стоит передо мной. Очень близко. Мы смотрим друг другу в глаза. У наших ног валяются мои вещи, но я не в силах пошевелиться. Он топит меня. Изучает, молчит. Замечаю, что телевизор уже не работает. Метаю глаза из стороны в сторону. Куда бежать? Окно, дверь, Громов. Выхода нет. Поднимаю на него взгляд, кажется, он смеется надо мной.

— Кхм-кхм, — кряхчу я. — Моя одежда.

— Да, конечно, — говорит он и нагибается, чтобы поднять.

О, нет! Мои трусики!

Я сейчас сгорю от стыда. Прикрываю глаза ладонью, стараясь не смотреть на это. Константин протягивает мне вещи, делая вид, что ничего не заметил, и я спешно сбегаю от него. Зачем я впустила его в номер?

Через десять минут мы уже входим в кафе. Здесь многолюдно. Виталий снова сидит посредине зала. Не уходил что ли?

— Доброе утро, голубки. Как спалось? — Директор улыбается. Я краснею.

Эти «голубки» как к нам прицепились?

— Хорошо, — отвечает за нас двоих Константин, помогает мне сесть и устраивается рядом.

— Я уже все заказал, если вы не против?

— Как можно быть против, если ты уже заказал?

— Можно отменить. Не проблема.

— Ладно уж. Доверимся твоему выбору.

— Миа, кажется, тебе нехорошо? — Я отрываю взгляд от солонки, которую старательно гипнотизировала, пока они мерились силой.

— Нет, все нормально. — Сдавленно улыбаюсь ему, стараясь смотреть на его переносицу. Взгляд слишком пугает.