Второй Грааль
Шрифт:
Эммет вынырнул. Его кислородный баллон почти опустел. Он снял маску и выплюнул мундштук. Когда он обернулся, чтобы взглянуть на яхту, то увидел, как мужчины вынули из ящиков в шлюпке несколько казавшихся безжизненными фигур и перенесли их в трюм.
Свежий бриз волновал морскую гладь. Эммет медленно поплыл назад к побережью.
31
В то же время в Центре Бриггса.
Санта-Барбара, Калифорния
Доктор Томас Бриггс, стоя в своем офисе у панорамного окна,
Хотя в течение дня было прохладно и стоял туман, вечер обещал быть прекрасным. С Тихого океана дул легкий ветерок, заходящее солнце отражалось в волнах. Несколько парусных лодок лавировали у побережья, и на пляже собрались серфингисты с досками. Когда-то Бриггс тоже занимался серфингом, но те времена давно прошли. После развода для него существовал лишь институт.
Центр Бриггса — санаторий для пациентов с поражениями органов и синдромом общего одряхления организма располагался в современном здании с плоской крышей. На видовых открытках, разложенных в регистратуре, постройка выглядела словно огромное бунгало. Центр располагал более чем шестьюдесятью больничными палатами с ультрасовременным операционным залом, штатом врачей, включавшим в себя тридцать специалистов. Кроме того, здесь трудились санитары, медсестры и повар высшей категории. Потому что в Центр Бриггса прибывали только те пациенты, которые могли себе это позволить. И запросы у них были немалые.
Кроме ухода за больными в Центре Бриггса занимались еще одной, не менее важной задачей — исследованиями. В боковом флигеле группа ученых сутки напролет проводила эксперименты. Они занимались разработкой новых методов лечения внутренних органов и, прежде всего, поиском химической основы опыта — «молекул памяти». Скотофобин, вызывающий страх перед темнотой, был только одним из открытых ими препаратов. В настоящее время группа под руководством доктора Бриггса уже выделила более четырехсот других, более полезных «молекул памяти». В своем докладе в УКЛА Бриггс ни словом об этом не обмолвился, потому что исследованиям было еще далеко до окончания и он не хотел раньше времени выкладывать карты на стол. Все-таки существовали и другие, конкурирующие лаборатории, работавшие над такой же проблемой. Но он надеялся, что в течение следующих лет добьется потрясающего успеха. С мышами он уже достиг многого, хирургическим путем удаляя им крохотные частички мозга. Вызванные таким образом поведенческие и моторные нарушения в организме удалось, по крайней мере частично, уравновесить экстрактами мозга здоровых мышей. Бриггс был убежден, что благодаря его исследованиям в недалеком будущем станет возможно подобным образом лечить и людей. Вероятно, он уже скоро сможет помочь пациентам после апоплексического удара или страдающим болезнью Альцгеймера, не в последнюю очередь также старым людям с ослабевшей памятью. Перед ним открывалось целое море возможностей.
Писк, раздавшийся из компьютера, оторвал Бриггса от его мыслей. Он вернулся к письменному столу и увидел возникший на мониторе значок, оповещавший, что пришло новое электронное письмо — от его старого друга доктора Амадея Гольдмана. Бриггс уселся в черное кожаное кресло, открыл сообщение.
Гольдман писал:
Мой дорогой друг, после последней
Бриггс откинулся в кресле и закинул руки за голову. Он с трудом верил прочитанному. Неужели Гольдман на самом деле так быстро продвинулся вперед? Бриггсу понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться и осмыслить важность этого сообщения. Нет никаких сомнений, что благодаря этому проекту мир изменится коренным образом. Большинство людей будут продолжать вести вполне нормальную жизнь здоровых людей, а немногие избранные возвысятся почти до статуса бога.
Мысль о том, что он сможет создавать богов или по крайней мере полубогов и даже сам, возможно, станет таким, переполняла Бриггса гордостью и напряженным ожиданием. Он чувствовал себя ребенком перед мешком рождественских подарков. Еще немного, и исполнится самая большая мечта человечества.
Он поспешно вышел в коридор. Врач-ассистент и пациент в инвалидной коляске приветствовали его. Он рассеянно кивнул в ответ, едва ли их заметив. Перед комнатой номер тридцать два остановился и постучал.
— Здесь что, никогда не будет покоя? — послышался изнутри каркающий голос. — С таким же успехом я мог бы оставаться в Вашингтоне!
Бриггс улыбнулся и вошел.
— Я слышал, сегодня вам уже легче, — сказал он.
— Что граничит с чудом, так как здесь невозможно отдохнуть. Это не больница, а какой-то проходной двор!
Мужчина в кровати выглядел слабым и похудевшим, однако в старческом теле все еще жил ясный рассудок. Уэйн Блумфилд, восьмидесяти лет, решал кроссворды в «Нью-Йорк таймс» быстрее любого другого пациента Центра Бриггса, возможно даже быстрее любого жителя Санта-Барбары. Он был ярким примером сохранившего живой ум старика. Тем больше его злило физическое разрушение организма. Бриггс был уверен, что грубый тон Уэйна Блумфилда не в последнюю очередь стоило приписать его недовольству состоянием здоровья.
— Ну же, не стойте понапрасну, Бриггс! — прокаркал Блумфилд. — Это нервирует меня. Возьмите стул и расскажите мне, зачем вы меня потревожили.
Он сделал нервное движение рукой, и Бриггс сел к нему на кровать.
— У меня хорошие новости для вас, сенатор, — сказал врач.
Уэйн Блумфилд, правда, давно уже не был сенатором, но он настаивал, чтобы к нему так обращались.
— Несколько минут назад я получил сообщение.
— От «Алькора»?
Фирма «Алькор» находилась в Финиксе и специализировалась на временном замораживании и консервации трупов в жидком азоте. Прибегнувшие к их услугам надеялись снова пробудиться к жизни в далеком будущем — когда прогресс в медицине сможет подарить им еще много счастливых лет. За замораживание всего тела «Алькор» требовал сто двадцать тысяч долларов. Если заинтересованное лицо довольствовалось консервацией головы, это обходилось ему всего лишь в пятьдесят тысяч долларов. Ввиду преклонного возраста и плохого состояния здоровья Уэйн Блумфилд распорядился внести себя в список очередников «Алькора».