Второй кощей
Шрифт:
Девушка слегка улыбнулась, но так, чтобы дать понять, что дальше этого магазина (или, скорее, бутика) наше общение не уйдет. Нет так нет, не то чтобы я сильно и хотел, конечно.
— Рехон, пройди вот сюда, пожалуйста. Спокойнее, это зеркало, просто большое. Ты уже подобное видел. Закройся шторой и пока раздевайся, сейчас принесут одежду.
Лина со скоростью электровеника уже поставляла штаны, свитеры, рубашки, оставляя их на напольной стойке для вешалок. Я же подавал Рехону вещи, чувствуя себя Ричардом Гиром из старого фильма про проститутку, которой повезло. И надо отметить,
Короче, Рехону очень шли дорогие вещи. И изнаночник не чувствовал себя в них неудобно или смущенно. Напротив, натянув первую рубашку, рубежник удивленно поднял на меня глаза.
— Она… мягкая. И совсем не колется.
— Будешь хорошо себя вести, купим тебе пижаму из шелка. Так, а это что у тебя под ногами валяется. Господи… Лина, скажите, пожалуйста, у вас есть нижнее белье?
— Да, но хочу напомнить, что оно не подлежит возврату.
— За это не переживайте. И носки.
Спустя полчаса мы все-таки выбрали коричневые, точнее «цвета мокко» штаны, какую-то простую и жутко дорогую футболку, теплый бежевый кардиган на двух пуговицах и лоферы на плоской подошве. Правда, Рехон тут же начал пытаться засунуть за тот ремень из красной кожи нож и прочие свои прихваченные из дома вещицы.
— Нет, тут так никто не делает, — остановил я его. — Лина, можно вон ту сумку?
— Саквояж? — уточнила девушка.
— Да.
— Потом придумаешь место для Слова в этом мире, — шепнул я Рехону.
В итоге все вещи рубежника были сложены в небольшую кожаную сумку. Как сказала бы моя бабушка: «Жених». Теперь можно на любой модный показ, не то что на встречу с отцом.
— Отлично, Лина. Мой родственник пойдет прямо в этой одежде. А прошлую можете выбросить. Сколько с нас?
— Триста девяносто шесть тысяч.
Удар мы выдержали достойно. Рехон лишь потому, что не понимал, о чем идет речь. Серебра он не увидел, значит, дело заключалось в чем-то несерьезном. Я по-другой причине. Когда сумма по предварительным расчетам превысила две сотни, я даже считать перестал. Пусть до конца и не смирился.
Для меня, парня из бедной семьи, который в магазинах всегда четко знал еще до кассы сумму набранных вещей, стоимость казалась колоссальной. Я никогда не понимал людей, которые тратят такие невероятные деньжищи на обычный шмот. То есть ту же одежду из того же хлопка, льна и кожи, которую без напряга найдешь в десятки раз дешевле. Хоп, и вдруг сам стал таким.
В свое оправдание можно было добавить, что я старался не для себя, а для Рехона. Не терпелось увидеть, как перед Васильичем предстанет красивый мужчина, его давно потерянный родной сын. Для этого никаких денег не жалко. Правда, именно в этот момент я еще подумал, что надо будет существенно пересмотреть расходы на еду для грифона. А что? В одном месте прибыло, в другом убыло.
— Ваша оплата
Молодец, не повелась на «встречают по одежке» и сделала себе кассу. По крайней мере, других идиотов, которые решили бы затариться дорогими вещами за все время посещения бутика я не увидел.
Разве что Рехон разбавил благостное впечатление, спросив, что это такое цветастое в стеклянной вазе. И получив ответ, что сладкие конфеты, загреб целую горсть, которую тут же сунул в карман новых штанов. Помимо информации о нашем мире, придется еще обучить его хорошим манерам.
Лина следила за нами до тех пор, пока мы не сели в машину, чем, наверное, окончательно сломали ей мозг. Зверь не выглядел как авто премиального класса, на котором ездят эксцентричные нувориши. Теперь весь оставшийся день бедняжка будет размышлять над тем, кто были эти двое и откуда у них такие деньги.
Лично мне до этого не оказалось никакого дела. Теперь на повестке дня осталось самое важное, к чему я так давно шел. И на что подписался почти случайно. Воссоединение семьи.
Рехон вел себя спокойно, будто бы даже отстраненно. Перестал терзать меня вопросами, лишь по-прежнему с интересом разглядывал мелькающий городской пейзаж. И периодически оттягивал свитер. Да, для меня все, что было отдаленно похоже на свитер, свитером и называлось. Видимо, наша одежда все равно казалась непривычной для изнаночника.
У дома Васильича я остановился с часто колотящимся сердцем. Вот еще непонятно, мне-то чего дергаться?
— Будь в машине, я его сейчас предупрежу.
Рехон кивнул, словно речь шла о чем-то несущественном. Вот ведь выдержка у человека. Хотя оно и понятно, столько лет жить в роли проклятого Скуггой и дорасти до кощея. Наверное, он повидал всякого дерьма.
Дверь отворилась прежде, чем я постучал. Будто бы Васильич сидел и ждал все это время возле входа. Он вопросительно поглядел на меня, а я улыбнулся и кивнул:
— Здесь. В машине.
— Погоди, я хоть соберусь немного. Вот, дурак старый, все утро ходил, а так и не побрился. Марфа, где рубашка? Сейчас, Матвей, сейчас!
Я дождался, пока сосед соберется и даже брызнется какой-то резкой и вонючей туалетной водой, а затем пошел за Рехоном. Тот сидел все в той же позе, будто пытаясь демонстративно показать, что за все время он даже не двинулся. А мой взгляд как-то сам собой упал на приоткрытый саквояж.
— Пойдем?
— Пойдем.
Я не знаю, на что это походило. На филиал передачи «Жди меня» на выезде? Может быть.
Лично я себя чувствовал крайне неловко. Впрочем, не так сильно, как Васильич. Тот стоял, чуть раскачиваясь взад-вперед и все время потирая ладони о штаны. Парадная светлая рубашка с короткими рукавами вообще не сочеталась с затертыми «деловыми» брюками черного цвета. Но, по всей видимости, это была самая лучшая одежда у соседа.
Правда, до этого ли сейчас? Едва увидев Рехона, он всплеснул руками, выдавив из себя короткое: «Сын». И голос тут же предательски дал петуха. Да и сам Васильич, сначала подавшийся вперед, внезапно остановился.