Второй курс
Шрифт:
— Да... — Звучит тихий выдох. Меня поняли.
— Но ведь... — Через пару секунд Миа уже готова отстаивать права «обиженных и угнетенных»... — Ведь оставлять невиновного человека в Азкабане, только потому...
— Согласен. Это — подло. И глупо. Поэтому нам надо придумать более реалистический план, чем тот, недостатки которого я только что изложил. И граничные условия: Блек не должен получить опекунства. Тогда он будет не опасен для Дамблдора, а у нас будет время на то, чтобы его прощупать, и, в случае необходимости — распропагандировать.
Минут двадцать
— Блек должен бежать!
— ?? — Слизеринцы смотрят на Мина с сочувствием... а я — с гордостью. Я ведь совершенно не подсказывал ей. Ну... почти...
— Смотрите. Преследуемый беглец не сможет претендовать на опекунство... — В сущности, Миа по нескольким намекам выдает план, очень близкий к тому, который составил я сам.
— Но Герми... Из Азкабана еще никто не сбегал! — Слизеринцы очередной раз демонстрируют высокий класс взаимопонимания.
— А вот это — улыбаюсь я — уже технические сложности.
Путь Палача (Беллатрикс).
Серые, грубо обтесанные камни... Вечный мрак подземелий Каэр Азкабан лишь слегка подсвечен умышленно ослабленным заклятьем света. Но, к счастью, постепенно уходит холод, источаемый Стражами Азкабана. И перед моим взором постепенно мутнеют и расплываются мучающие меня картины моего позора.
После ухода дементоров в соседнем участе, отделенном от моей «камеры» только решеткой, поднимается изможденная тень, постепенно перетекая из собачьей в человеческую. Это — еще одно унижение, изобретенное специально для меня тюремщиками. Хотя Азкабан разделен на мужскую и женскую части — ко мне, в качестве соседа бросили кузена Сириуса. И, хотя я и не слишком вписываюсь в образ леди... но и для меня не иметь возможности укрыться от мужского взгляда — унизительно. Но я выдержу. Я все выдержу. Я вырвусь отсюда, и тогда моя месть будет страшна!
— Что, Белла, плохо? — Раздался смешок со стороны моего соседа.
— Да уж получше, чем тебе, «Правая рука Темного лорда». — Насмехаюсь я в ответ. Уж я-то точно знаю, кто провел моего Лорда к этим прячущимся ничтожествам... и что Сириус здесь не при чем — тоже знаю.
— Ах ты!!! — Кузен чуть не взрывается... Но, в конце концов, это — не первый наш разговор, так что успокаивается Сириус быстро. — А о чем это ты там кричала? «Нет! Не делайте этого!» Неужели тебя так страшно пытали? — Сириус не в первый раз задает мне этот вопрос... но именно сегодня я почему-то решила ответить.
— Нет, в общем-то... Когда мне попадались в руки ваши — я их пытала, когда я попала в руки ваших — меня пытали, тут нет ничего такого... — Я усмехаюсь, глядя на перекошенное лицо Сириуса. Кажется, несмотря на все, с ним случившееся, он до сих пор верит в чистоту Сияющего Света. — Правила игры одни для всех. Тем более, что палач в аврорате — профессионал. Когда Темный лорд вернется — надо будет переманить Скалигсена к нам. Слишком уж он хорош, чтобы прислуживать этому дураку-министру.
— Скалигсен — палач?!
Сириус в глубоком ауте. И вправду, в седом
— Именно, Сирниус. Именно. Палач. И один из лучших.
— Один из?
— Из тех, с кем я знакома, лучше — только сам Лорд. — Сириус встряхивает головой, явно пытаясь уложить в ней новые сведения. А потом усмехается. — Но все-таки, что же ты видишь, когда приходят дементоры? Кстати, что-то они у нас редковато появляются...
— Жалеешь об этом? — Я жестко усмехаюсь.
— Нет. Просто не понимаю. Хотя... наверное, от того, что ты называешь «счастливыми воспоминаниями» — даже дементор шарахнется. — Я на мгновение задумываюсь, а потом — резко киваю.
— Наверное, ты прав. — Челюсть Сириуса отпадает. Кажется, такого ответа он не ожидал. — Ну что же. За такую хорошую мысль, я, наверное, расскажу тебе... — И я погружаюсь в воспоминания.
...
Исполненный боли и страдания крик стих.
— Фините. Все. Они больше ничего не знают.
— Продолжай.
— Нет. Добиваем этих, и уходим. — Мне уже все совершенно ясно: кто бы не одолел Темного лорда, с этими, с позволения сказать, «мракоборцами», он явно не поделился своими планами.
— Продолжай, я сказал. Теперь, когда твой Лорд мертв, и не может мне указывать...
Я поворачиваюсь к этому ублюдку Родольфиусу... Кажется, сейчас я исполню свою мечту... Клятва, проклятый брачный обет, который меня вынудили дать, сопротивляется моему намерению... и это оказывается решающим фактором.
— Империо. — В голове становится пусто и легко. Выполнять приказы мужа — что может быть важнее для верной жены? — Продолжай.
— Да, мой муж. Круцио.
Лонгботтомы корчатся и кричат. Я неспешно вливаю Силу в заклинание Больше и больше Силы. Но вот, предел достигнут. Френк и Алиса падают, и в их глазах больше нет боли... но нет и разума. Овощи. Я довела допрашиваемых до сумасшествия...
Легкость, навеянная заклинанием — разлетается брызгами. Но на это уходит слишком много сил. И, когда авроры ожидаемо появляются — я не могу даже покончить с собой. А уж остальные Лестренджи и подавно не могут показать ничего достойного. Так что с десятком авроров во главе с Грозным глазом сражался, по сути, один только Крауч-младший. Проигрышная ситуация.
...
— Ну-ну. Тебя пожалеть? Невинная жертва правосудия... Хотя это иронично... Люциус отвертелся от отправки сюда именно утверждая, что был под Империусом. А ты — на самом деле была. Ха!
— Чем ты слушал, тупая псина? Я пытала Лонгботтомов и до того, как этот ублюдок применил Империо. Я — убийца и палач. Я служила и буду служить Темному лорду. Я пролила столько крови, что хватило бы затопить эту камеру раз десять-пятнадцать... и это при том, что для пыток я всегда предпочитала Круцио, а для убийства — Аваду, а они не вызывают обильного кровотечения. Но вот довести допрашиваемого до сумасшествия... Это — позор. Знаешь, что было самой страшной пыткой, из тех, что применил ко мне Скалигсен?