Второй после Солнца. Часть вторая

Белладоннин Игорь

Человек в форме внимательно и строго посмотрел на меня и потребовал документы.

– Почему же вы не любите меня? – спросил я человека в форме. – Газве я не хогош собою?

– Я люблю только граждан с документами! – строго ответил мне человек в форме.

– Но ведь мои новые дгузья любят меня и без документов, – возразил я, указывая на моих новых друзей.

– Любим, любим тебя, – тут же подтвердили

мои новые друзья. – Но и ты бы нас, что ли, уважил. Как ты Христа-то загнал? Поделился бы опытом. Да ты не жмись – здесь свои все, – попросили мои новые друзья как о важном для их судеб одолжении.

Я не мог не войти в их положение.

– Дело было так, – начал я, собравшись с духом, рассказ об одной из самых позорных страниц моей жизни. – Я, маленький подлый Цуцумбег, гешил избавиться от Хгиста путём его тгойной пегепгодажи.

– А сертификат соответствия, уважаемый, имелся? – строго спросил человек в форме.

– Имелся, – соврал я.

– Предъявите! – строго потребовал человек в форме.

– Он у меня дома, я уже выкинул его, я потегял его, – снова соврал я.

– Тогда пройдёмте! – строго сказал человек в форме.

– Ну что, чмо, забурился 19 ? – с нескрываемой радостью за меня интересовались мои новые друзья.

По дороге мой эскорт обрастал всё новыми и новыми друзьями.

– Чо, этот маленький, что ли, в натуре Христа продал? – тыкали они в меня пальцами, а мне было приятно и страшно ощущать себя в центре их напряжённого внимания.

19

Забурился – (угол.) попал, оказался в трудной ситуации.

– Сегодня называйте меня не гениальный Аркаша, а генитальный Аркаша! – требовал от обитателей равнины Псевдоаркаша, когда был в духе, а иногда и когда был не в духе.

Входя в город в сопровождении толпы фанов, Псевдоаркаша любил демонстративно помочиться на центральной площади – у входа в здание бывшего горкома, а ныне мэрии. Восточноевропейский народ с восхищением внимал Псевдоаркашиному облегчению.

– Аркаша – какой же он всё-таки свой, народный! – говорил народ. – Насрать он хотел на власть! А власть-то его бои-ится, ой как боится. А насрать на него не может – хочет, а не может!

– Ну, власти! – говорил Псевдоаркаша, оправившись. – Показывайте, чем будете меня радовать, какие подарки мне припасли!

Подарки они с Лжегангой в тот же день оценивали в твёрдой валюте, и Псевдоаркаша требовал выдать исчисленную сумму наличкой.

– Я, Аркаша, люблю смотреть на всякие пытки, казни, стриптиз, – сообщал после этого Псевдоаркаша, плотоядно облизываясь. –

Я люблю также выпить, пожрать, покурить, потрахаться. Любим мы с Гангой такие дела.

– Ой, мои нехорошие, любим! – подтверждала Лжеганга, закатывая глазки.

В плане знакомства практически с любым восточноевропейско-равнинным городом одним из пунктов традиционно значилось посещение жилища рядового восточноевропейского гражданина.

– Ну, здравствуйте, что ли, – говорил Псевдоаркаша в любом из таких жилищ. – Или как-с? Или не здравствуйте? – спрашивал он, прежде чем хозяева успевали с ним поздороваться.

– Здравствуйте, здравствуйте, конечно, здравствуйте! – хором отвечали и без того ошарашенные его визитом хозяева.

– То-то же, – радовался Псевдоаркаша. – А это кто? – спрашивал он, сверля глазами фотопортрет – как правило, висящий рядом с портретом Аркаши.

Ему сообщали, что это портрет почившего главы семейства, основателя рода или какого-нибудь ещё классика.

– Немедленно снять и перевесить в чулан! Не висеть же ему рядом со мной – тоже мне деятель! – стучал кулаком по столу Псевдоаркаша, нимало не смущаясь своего весьма незначительного сходства с портретом великого Глюкова.

Злополучный портрет торопливо снимали и уносили. Псевдоаркаша, нахмурившись, наблюдал за процедурой портретоснимания и после не забывал проверить, надёжно ли запрятали портрет.

– Как тесен мир! – восклицал Псевдоаркаша, продолжая знакомство с жилищем и на каждом углу натыкаясь на свой, то есть Аркашин, портрет. – Гдей-то я уже видел эту гнусную рожу. А вы её нигде не встречали?

И сам первым смеялся своей удачной шутке.

– Фамилия, имя, отчество, – допрашивал меня человек в форме уже в околотке – образцовом посткоммунистическом околотке, в комнате с белым потолком и зелёными стенами, – где, когда, кому продал Христа, в какую цену, есть лицензия на торговлю Христом?

– А что, бывает такая лицензия? – наивно спросил я.

– Бывает, у нас на всё бывает, пёрнуть захочешь, чтоб шарик надуть – не моги без лицензии, – просветил меня мой новый учитель. – Мы живём в образцовом посткоммунистическом городе, – продолжал мой новый учитель, человек в форме; я заинтересованно внимал ему. – Жизнь в городе регулируется нормативными актами, на страже соблюдения которых стоим мы, люди в форме. Итак, есть ли у вас, сударь, деньги на покупку лицензии?

Я признался, что нет.

– Возьмите, – протянул мне деньги человек в форме. – Может быть, хотите ещё?

Я признался, конечно же, что хочу ещё. На признание он отвечал мне признанием: у него больше не было денег. Я насупился, но он тут же побежал и назанимал их для меня у своих друзей – тоже людей в форме.

Меня провожали с почётным эскортом, под марш «Прощанье славян с цуцундром», который исполнили на расчёсках мой новый учитель с друзьями.