Второй прыжок с кульбитом и пистолетом
Шрифт:
— Еще Вера почти поступила в музпед, на фортепианное отделение.
— Что значит «почти»?
— Собеседование осталось пройти, прослушивание признали успешным.
— Хоть это хорошо, господи прости. Хотя я против музыки в смысле профессии как хлеб зарабатывать, — она прищурилась. — Ну чем вам плох инженер?
Разговор прервал лысый доктор с дежурной улыбкой на лице.
— Ну-с, больной, как мы себя чувствуем? — проворковал он, прилаживая мне манжету тонометра. — Неплохо, неплохо… Кстати, ваш киноартист Максим Максимыч показывает восхитительную динамику.
— Доктор, не уху надобно хвалить, а повара, — солидно заметил я. Бутылку коньяка при этом технично заныкал под стол. — У ваших врачей золотые руки!
Доктор расцвел.
— И потом, — добавил я аргумент, — Максим Максимыч бросил курить.
— Ах, вот оно что… Это меняет дело. Так, Ниночка, а у нас как дела? — лысый доктор перебрался к ней. — Неплохо, голубушка, неплохо. Кстати, насчет ухи: моя жена до сих пор в восторге от вашей рыбы, Антон Михалыч.
— Намек понял, — вздохнул я. — Но в ближайшие дни поставок продуктов не будет. Самолет, знаете ли, поломался. Поставили на ремонт и профилактику.
Ошарашенный доктор ретировался, а Нина вернулась к своей линии:
— Ну так чем вам плох инженер? В народе говорят: «ума нет — иди ты в пед, стыда нет — иди в мед».
— А еще в народе говорят, — хмыкнул я, — «если ты психический — поступай в радиотехнический. А не этих и не тех, поступай ты в политех».
Дав Нине отсмеяться, я завершил тему выбора профессии:
— Ничем не плох инженер, и хватит об этом. Что было, то прошло.
Она послушно сменила тему:
— Значит, вы догадались занести в наш мир поддельные деньги? Но они не фальшивые, а просто еще не напечатаны?
— Верно мыслишь. А я-то думал, нашел гениальное решение, — в сердцах я стукнул кулаком по колену. — Старый маразматик.
— Не убивайся так, ничего страшного пока не произошло, — ухмыльнулся Коля, входя в палату. — Да, у нас образовался изрядный запас денег, но с этим можно разобраться. Мы не станем отбрасывать их в брак, пока не добудем перечень номеров банкнот по годам выпуска.
— Это проблема?
— Варианты есть. Если задачку можно решить, то не стоит о ней беспокоиться, если её решить нельзя, то беспокоиться о ней бесполезно. Проблема решаемая, дело в ином: сделать так аккуратно, чтобы комар носа не подточил. Деньги выпускались тридцать лет, и на всех печатали год образца, «1961». Как же я лоханулся, ведь элементарная вещь… — Коля крякнул и улыбнулся. — Ну да ладно, от ворчливого нетерпения вода в котелке не закипит.
— Ты это к чему? — Нина отложила бутылочку. — И хватит вам уже заливаться! Закусывайте чаще, изверги.
— Интерес к архивам Госбанка светить нельзя, тут нумизматикой не отбрешешься, — перехватив мой бутерброд, пояснил Коля невнятно. — Короче, берем паузу. Подползать к вражеским окопам надо осторожно. Что сделано — не воротишь, а новых трат пока не будет, понял Антон?
— Предположим, переживу, — я тяжко вздохнул. — Нет, точно переживу. А твои парни? Им на что жить там?
— Слушайте, у меня дома заначка есть! — воскликнула Нина. — И на сберкнижке еще отложено прилично.
— Так-так, —
— Вот ты гадюка… — она поджала губы.
— А заначку распотрошим, — отмахнулся Коля. — Потом верну, конечно.
— И не стыдно? — снова, но уже с улыбкой, возмутилась Нина. — Вы мою девочку лечили, с ног до головы одели, золотыми сережками осыпали… А я буду долг запоминать? Тьфу на вас, друзья называется. Давай по делу говори.
— По делу все просто: на поверхность выплывет, как минимум, еще несколько подозрительных купюр. Тут к бабушке не ходи, наследили мы изрядно.
— Да уж, — согласился я. — На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы.
Уваров с сожалением понюхал опустевшую коньячную бутылку
— Шум поднимется не сразу. Слава богу, для утилизации Госбанк берет совсем изношенные деньги. После второй «фальшивой» купюры волна пойдет широкими кругами — коснется не только МВД, но и КГБ с прокуратурой. ЦК КПСС тоже в стороне не останется — если это происки врагов, партия должна знать.
— Предупрежден, значит вооружен?
— Ага. И первым делом КГБ начнет отрабатывать версию диверсии со стороны иностранных спецслужб. Деньги-то настоящие, банковская экспертиза установит сей факт однозначно. Вместе с этим чекисты примутся шерстить фабрику Гознака, на предмет хищений специальной бумаги, — Коля выдернул из кучки денежку достоинством в двадцать пять рублей. — Взгляните, товарищи, на это волшебное переплетение тончайших линий густой радужной сетки! Дома на кухне такую красоту не изготовишь, это тебе не продовольственные карточки подделывать. Здесь нужна химическая лаборатория, оборудование для печати и особые знания. Ничего подобного за Антоном нет, слава богу, пусть обыщутся. Пацана если и заподозрят, то в последнюю очередь.
— А если, все-таки? — усомнился я.
— А что они тебе сделают? Ну, предположим, скажут: попался, парень, ты расплатился фальшивой купюрой. Вот свидетель, кассир тетя Мотя, она тебя запомнила. Ну и что? Антон такого не помнит! Имеет право. Тут помню, тут не помню. Может, и было, а может, и нет — ничего не докажут.
— Бабушка надвое сказала? То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет.
— Именно! В конце концов, если припрут, стрелки на Нину переведешь. Мол, она мятую сотку дала, чтоб веранду и сортир построил. Объекты налицо, пусть проверяют, ага.
— Так на заметку же возьмут… — подобное развитие событий мне импонировало мало.
— Ну, до этого дожить еще надо, — совершенно негрустно Коля подмигнул. — А мы к этому времени деньги по годам выпуска отсортируем, и раньше времени вбрасывать не станем. Вот и все дела! Итак, слушай мой вердикт: цирк уехал, лавочка закрылась на переучет.
Глава тридцать седьмая, в которой обнаруживается возможный союзник