Второй Шанс 2
Шрифт:
Уроки прошли в обычном режиме: Саша собрал свой урожай пятерок и похвалу педагогического состава. Пока его план получения аттестата с отличием — соблюдался. Больше его никто не беспокоил, и он, после школы, сразу же направился прямиком на сборный призывной пункт. У ворот, он заметил старшего брата. С тоской в глазах, он жадно всматривался в лица посетителей, и, увидев Сашу, тут же переменился в лице и радостно замахал ему рукой.
— Здорово, Саня!
— Привет, Леха!
— Спасибо, что пришел. Я до конца не верил, что
— Признаюсь честно — я и не хотел приходить. Мама попросила.
— Понимаю, — вздохнул старший брат. — Прости меня, Саня. Если бы не ты, меня бы точно посадили. А ты меня не сдал!
— Это в последний раз. Третьего раза не будет!
— Он не понадобится. Я кругом был неправ, — Алексей замешкался, явно о чём-то размышляя, но не решаясь сказать. Потом тихо и очень осторожно спросил: — Ты все-таки решил сдать те деньги, которые мы нашли?
— Я не знаю, что мы там нашли. Лёх, я не помню ничего, понимаешь? Не-пом-ню! Я нашел эти деньги на помойке, и отнес их в милицию, чтобы тебя не посадили, — твердо ответил младший брат.
— Не доверяешь? — вздохнул Алексей с досадой.
— Доверие, Леха, заслуживается поступками. Все что ты делал до сих пор, убеждало меня в обратном.
— Я понимаю. Еще раз прости меня.
— Проехали! Не будем больше об этом.
— Саня, я слышал о Кате, — помолчав немного, продолжил беседу Алексей, — и Нинка меня тоже бросила. Не везет нам с тобой с нашими девушками.
— Везение тут не причем.
— Почему? — удивился старший брат.
— Потому что у нас с тобой первая юношеская любовь. И у них тоже. Она редко переходит во взрослые чувства.
— Забавно такое слышать от тебя, — хмыкнул Лёша. — Раньше… до удара головой, ты рассуждал иначе. Объяснись, пожалуйста, — попросил Леха.
— Юношеская подростковая любовь возникает между подростками, незрелыми личностями. В первую очередь, мы клюем на внешность. Потом мы вырастаем. Меняемся. И то, что привлекало и нравилось нам в наших юных подружках, как и им в нас, во взрослых людях уже не нравится. Для девушек, вместо привлекательной внешности, на первое место выходит внутреннее содержание мужчины. Да и для нас, это тоже становится более важным. Ведь жить не с фигурой и лицом, а с душой человека. Вот и получается, что когда мы вырастаем, у нас появляются новые приоритеты и в человеке мы замечаем совсем другое. Поэтому, Леха, не парься! Вернешься из армии и найдешь себе нормальную девушку.
— Ты очень изменился, брат, — задумчиво глядя на него произнес Алексей. — Мне порой кажется, что я и не знал тебя вовсе и сейчас общаюсь совершенно с другим человеком. Очень жаль, что мне не удалось познакомиться с новым тобой — получше.
— Ничего страшного! Ты же вернешься домой. Причём вернёшься тоже другим. Что-то переосмыслив и взглянув на этот мир по-новому. Все у нас еще впереди.
— Саша, можно я буду тебе писать, из армии? Ты ответишь?
— Конечно! Служи честно и спокойно. И не волнуйся, мы тебя будем ждать! — пообещал ему младший брат.
—
— Леха, у тебя деньги есть? — спросил Саша.
— Почти нет, да и зачем мне они в армии? — удивился Леха.
— Деньги везде нужны. Держи двадцать рублей.
— Откуда у тебя деньги?
— Мы с батей рацуху подали на его заводе и нам премию выдали.
— Спасибо! — смяв купюру, Лёша спешно запихал её в карман. — А он придет меня проводить?
— Конечно, после работы. Лёха, мне пора. Уроки нужно делать.
— Спасибо, Саша. Ты хороший человек! Прости ещё раз и прощай.
— Не прощай, а до свидания! — уточнил младший.
Братья обнялись, пожали друг другу руки, и Саша направился домой.
На дворе красовался сентябрь: с шелестом отгоревшей листвы, с дуновением озорного ветерка, с убегающими вдаль сизыми облаками, а вечерами — с растворяющимся за горизонтом медным закатом, напоминающим тёплые языки танцующего и угасающего пламени. Этот костер был обманчив — ещё «горел», но уже не согревал ни тело, ни душу.
Саша не спеша брел домой, наслаждаясь последними теплыми деньками и размышляя о том, что ему все-таки делать дальше.
Чем больше он обживался в своем новом теле и своей новой жизни, тем меньше ему хотелось заниматься тем, чем он занимался едва попав в ссср-овские времена. Переизобретать то, что уже изобрели до него — ему было скучно. Какой в этом интерес? Да — слава, да — деньги. Вот только все это у него уже было — в прежней жизни. Получается сейчас — всё по-новой? Серьёзно? Опять шестнадцатилетний мальчишка должен выжить в этом мире и доказать всем, что готов покорить все самые высокие вершины. Но ради чего? Зачем ему это нужно? Да какой вообще смысл в этом втором шансе?
Проходя мимо могучих елей, что росли недалеко от сборного призывного пункта, и вдыхая полной грудью аромат сырой хвои, ему вспомнилась книга об академике Иване Петровиче Павлове, которую он прочитал в детстве. Да, он всегда хотел стать великим ученым и восторгался ими. Перечитывал взахлеб все книги о них, которые только мог найти в свободном доступе. Не секрет, что именно Павлов начал изучение работы головного мозга — на основе открытого им условного рефлекса.
Но Нобелевскую премию — в области физиологии и медицины — он получил, в тысяча девятьсот четвертом году, вовсе не за это, а за изучение работы органов пищеварения: в частности, поджелудочной железы.
Впрочем, так же как и Эйнштейну, Нобелевскую премию дали не за его теорию относительности, а за открытие теории фотоэффекта. Злые языки поговаривали, что он спер ее у кого-то, пока работал в Патентном бюро. А если вдуматься, как сделаешь экспериментальную работу по физике трудясь клерком? За письменным столом? С другой стороны, гений — он на то и гений, — усмехнулся Саша.
Возвращаясь к Павлову. После получения Нобелевской премии, в возрасте пятидесяти пяти лет, что для тех времен был весьма почтенным, он вдруг делает резкий поворот в своей научной судьбе и меняет направление своих научных исследований.