Второй шанс

Лав Нинель

Чтобы избежать лишних разговоров поиски обеих женщин Крокодил доходчиво обосновал: Лидию Волошину он разыскивал, как свою дальнюю родственницу, по просьбе крестного отца – давно пропала его дочь, и слуху о ней нет, а «девка-гадалка» разыскивается по просьбе малолетнего Кольки-Прыща (поэтому и не отпускает от себя бомжа-подростка) – вот такая у него, Глеба Нильского, слабость: помогать своим верным людям. Он даже посулил вознаграждение за информацию – денежная заинтересованность в таких делах играет не последнюю роль, но информации не было – обе женщины, как в воду канули.

14

«Ищут

пожарные, ищет милиция…»

Эрику и правда искала полиция.

Искала потому, что Глеб Нильский «попросил» помочь полицию в поисках девушки-гадалки, понимая, что и официальное расследование имеет место быть, а еще искал Михаил Судьбин – представитель транспортной полиции, не желавший верить, что такую молодую, быструю цыганку-гадалку с такими умными, выразительными глазами загрызли какие-то там голодные собаки.

После исчезновения Эрики старший сержант транспортной полиции еще пристальнее всматривался в дверные стекла вагонов, ища глазами цветастую цыганскую юбку и красный платок на светло-русых, волнистых волосах, но по прошествии нескольких дней, ни разу не встретив «предмет своих мечтаний», заметно занервничал.

– Не встречали девушку–гадалку в красном платке и цветастой юбке? – стараясь казаться равнодушным, спрашивал он у сослуживцев, надеясь, что девушка просто сменила направление электричек.

– Шустра девка!

– Такого парня заарканила!

– Что, упустил свою девку? Теперь не поймаешь!

Сослуживцы подшучивали и похохатывали, а Судьбину было не до смеха. Он потерял аппетит, стал плохо спать по ночам и забросил занятия в институте – его жизнь опустела без этого человека.

Наступив на свою мужскую гордость, он спрашивал о девушке-гадалке у торговцев в вагонах электричек, у говорливых продавщиц на станциях, у замызганных бомжей и строгих билетных контролеров – все, как один, твердили о ее смерти.

Но при этом известии сердце Михаила не замирало от горя, и он не поверил слухам о смерти своей исчезнувшей «симпатии»!

Не поверил и все!

Не поверил, когда узнал о трупе молодой женщины под платформой в Петушках; когда читал протокол вскрытия, показанный ему следователем, ведущим дело о «нападении бездомных собак на человека», не поверил, когда разговаривал с продавщицей тетей Клавой, разыскивая Кольку-Прыща.

– А на что тебе Колька? – недовольно спрашивала женщина, подозрительно оглядывая статного молодого человека из окошка палатки.

– Да, так… По делу.

– Знаю я, какие у вас дела! – Тетя Клава не одобряла Колькины «занятия», хотя и признавала, что деньги за это «баловство» платили приличные. – Поди, татуировку надо сделать! А по мне все это баловство и разврат! Ишь, чего выдумали, срамники – тело свое разукрашивать! Потом пожалеешь, парень, об этом, да поздно будет.

– Это модно, – пожал широкими плечами Михаил и, купив несколько пачек сигарет, чтобы задобрить продавщицу, на всякий случай поинтересовался: – А вы девушку-гадалку случайно не знаете?

– Девушку-гадалку? Эрику что ли? Как не знать, знаю, – закивала головой продавщица, всегда готовая поболтать с покупателем. – Правда, так ли ее зовут на самом деле или как иначе кличут – никто здесь не ведает. Как назвалась девка – так мы ее и кликали.

– Понятно.

Псевдоним, значит. Странное имя. Э-эри-ика-а, – прислушиваясь к своим ощущениям, по слогам задумчиво произнес Михаил – внутри у него приятно защекотало, словно нежные женские пальчики прошлись по внутренностям. – Имя какое-то скандинавское…

– Не русское – это точно.

Тетя Клава всхлипнула, вспомнив о горькой Судьбе «напарницы», и, махнув рукой на торговлю, пригласила молодого человека в свою палатку.

Поговорить она любила и рассказала Михаилу все, что знала об Эрике: о том, как Колька-Прыщ, аккурат первого апреля в день дураков, нашел ее в лесу голую и избитую; как несколько дней выхаживал и пичкал ею принесенными таблетками; как откармливал девку-найденку супами и борщами ее приготовления и пристраивал к делу; о том, как они познакомились и дружно жили последнее время; о том, как полиция нашла под платформой труп девушки и об их с Колькой опасении.

– Так может это только слухи? Ну, то, что девушка-гадалка погибла. Может, живет себе ваша Эрика с Колькой-Прыщом на свалке и горя не знает.

– На свалке и без горя? – удивилась продавщица и не на шутку обиделась. – У каждого, молодой человек, свое горе, но, чтобы Эрика столько времени да ко мне не пришла – такого быть не может! Я ей за место матери родной была!

– А Колька за место отца? – горько усмехнулся Судьбин и повернулся к двери.

– Вот для кого ее смерть действительно горе – так это для Коленьки! Он ее так любил, горемычный! Да она его тоже любила – заработанные деньги при мне поровну делила, а это о многом говорит. Малец прямо с лица спал, когда узнал, что ее свои же бомжи порешили и собакам на съеденье бросили…

– Малец? – резко повернулся от двери Михаил и подозрительно уставился на продавщицу. – Сколько же лет этому вашему Кольке?

– Лет тринадцать-четырнадцать не больше, – запечалилась тетя Клава и кончиком платка утерла навернувшиеся на глаза слезы.

– Тринадцать-четырнадцать?! И они жили вместе? Ну… – молодой человек на секунду замялся, не зная, как сказать о невозможных на его взгляд отношениях. – Ну, как муж и жена.

– Да, ты что? – набросилась на него поборница справедливости и даже руками замахала для убедительности. – Как у вас пакостников язык поворачивается такое говорить? Про ее ухажеров на стороне говорить не буду – не знаю ничего, не рассказывала она мне о них, но с Колькой у них родственная любовь была! Если вы, товарищ дорогой, понимаете, что это такое!

Сделав покаянное лицо, Михаил присел на табуретку у двери и, спросив разрешения у продавщицы, растерявшейся от такой воспитанности, закурил, хотя, как бывший боксер, не курил.

– Э, да видать тебя милок зацепило, – хитро прищурилась понятливая женщина, глядя на потупившего глаза Судьбина. – Или нагадала чего нехорошее – вот ты ее и ищешь?

Михаил промолчал, в душе радуясь, что все его опасения насчет личной жизни своей «симпатии» не оправдались.

– Она тут одному бандюку тоже что-то нехорошее нагадала, – зашептала тетя Клава, испуганно поглядывая в окошко палатки на многолюдную привокзальную площадь. – Так ее, родимую, по всей области разыскивают. За ее поимку этот бандюган награду обещал – огромные деньжищи!