Второй Шанс

Шмакова Архелия

Есть такая радость, от которой хочется плакать.

— У каждого из нас есть момент, ради которого стоит жить, — сказал Ганглери, словно не замечая слез, текущих по моим щекам. – Знаешь, тот момент, когда ты словно становишься осью этого мира, средоточием всех Сил, ради того, чтобы совершить одно-единственное действие… Совсем короткое, возможно. И в чьих-то глазах не значащее ничего. Но оно обязательно что-нибудь изменит. Оно обязательно будет нужно. Быть магом значит полностью осознавать это. Быть магом значит принять на себя ответственность. Умение зажигать огонь на ладони – это еще не магия. А вот уметь

спросить у этого огня, как у него дела… Когда-нибудь ты поймешь.

Он повесил флейту обратно на пояс.

— Странно, но я не нахожу нужных слов для тебя девочка. Много говорю, но все словно не то… Возможно, я не тот, кто должен тебе все объяснить… Все, что я могу – это дать тебе почувствовать. Прости. Хочешь, я тебя немножко поучу? Когда-то я пытался быть наставником и мне это, кажется, удавалось.

Я кивнула.

…Трель флейты заставила снег взвиться в воздух, стать на короткий миг ликующим серебристым змеем, который взмахнул хвостом и рассыпался сверкающими на солнце искрами.

— Так нечестно! – возмутилась я. – Я играть-то не умею!

— Ну ладно, ладно, — Ганглери расхохотался. – Я же шучу. Дело ведь не во флейте.

С этими словами он плавно повел рукой в воздухе, и снег снова охотно откликнулся на его молчаливый призыв.

— На самом деле, — сказал старик, успокоив вызванную им метель, — моя флейта – это метод того же сорта, что и Жесты, которым учат в Арэль Фир. Это способ обратиться. Ты можешь сказать: “Здравствуй!”, а можешь: “Добрый день!”, но суть ведь от этого не изменится, верно? Ты сама вложила смысл в эти слова. Они не существуют отдельно от твоего понимания. Если тебе удобно пользоваться Жестовой Семантикой, пользуйся, но для меня он слишком сложна. Слишком много нужно держать в голове, слишком мало места для маневра.

— Я очень плохо знаю Жесты, — сказала я. – Ничему толком не научилась. Иногда вспоминаю, но не уверена, что правильно.

— Не переживай, — Ганглери пожал плечами и жизнерадостно улыбнулся. – Тебе просто надо найти собственный способ сообщать миру свои желания, вот и все.

— А как у вас получилось?

— Опыт – сын ошибок трудных, девочка!

Старый маг заиграл на флейте, и снег принялся рисовать сверкающие картины. Вот распускаются пышные цветы, вот они распадаются и превращаются в парусник, который гонит по волнам жестокий ветер… Парусник исчезает, чтобы стать здоровенными бабочками, которые пытаются уцепиться за мои плечи и волосы, а мне становится смешно, и я начинаю от них отбиваться, превращая их в снопы искр.

— Ладно, поиграли и хватит, — Ганглери снова повесил свою флейту на пояс. – Могу я получить немного твоего внимания взамен того веселья, которое, надеюсь, доставил?

Я решительно закивала. Слушать предстояло стоя: вокруг нас был только снег.

— Итак. Все устремления в пределах этого мира можно свести к двум конечным целям: созидание и разрушение. Порой даже одно служит другому и наоборот. Но бесконечность и цикличность этого процесса – не для понимания человеческим разумом, поэтому остановимся на двойственности мира. Магия – это способ для нас, смертных, коснуться основ мироздания и узнать о них чуть больше, но есть у нее и множество приятных особенностей: по мере приближения к этим самым основам мы приобретаем кое-какую власть. Глупо было бы ей пренебрегать…

—

А что, кто-то пренебрегает?

— Были и такие. И это не самый лучший путь, я тебе скажу. Есть лишь два исхода: либо ты влияешь на мир с полным осознанием этого факта и его последствий, либо прячешь голову в снег… и лишаешься ушей. И разума. И жизни – такое тоже случалось. Случалось и совершенно обратное, когда власть становилась основной целью…

Я фыркнула. Случалось! Если уж на то пошло, это со всей Адемикой… случилось. Ганглери продолжал, не обращая на меня внимания:

– …что отнюдь не удивительно. Испокон веков любое благое намерение приходило в полнейший беспорядок, как только становилось достоянием хоть сколько-нибудь большой группы людей. Сама посуди, при отсутствии единства амбиции людей тянут его в разные стороны… что из этого может выйти? Это закономерность, о которой нет смысла печалиться. Важно лишь отыскать свою цель, помнить ее и неуклонно к ней двигаться. Ответить на вопрос, зачем это нужно тебе лично.

— А мне и не нужно, — я пожала плечами. – Как быть?

— Хороший вопрос, — кивнул маг. – С этим и вправду следует разобраться. У тебя есть некий дар, о котором ты не просила, но от которого не можешь отказаться. У тебя есть выбор – отрицать его или принять. Отрицая его, ты отворачиваешься и позволяешь ему творить все, что ему заблагорассудится – и у него не будет никаких причин действовать в угоду тебе. Принимая его, ты делаешь его своим другом. Теперь у него не будет никаких причин вредить тебе, и вместе у вас появляется шанс разобраться, зачем все-таки судьба вас соединила. Понятно?

— Понятно.

— Вот и чудесно. Продолжаем. Итак, все сводится к разрушению и созиданию. Ты, должно быть, знакома с Учением Синего Неба?

— Смутно. Я никогда не ходила в часовни.

— Жаль, мне было бы проще пояснить. Но это неважно. Мы, маги, так или иначе причастны к этим двум процессам – впрочем, как и все живое и неживое, что есть в подлунном мире – но у нас есть некая повинность: мы осознаем зыбкое равновесие между ними и обязаны его хранить. На нас лежит долг исправлять ошибки тех, кто не обладает нашей зоркостью и остротой чувств. По меньшей мере, когда-то это было именно так.

— А сейчас?

— Сейчас – не знаю.

— Но равновесие сохраняется?

Ганглери нахмурился.

— Это тяжелый вопрос, и ты пока не готова к ответу на него. Он повлечет с собой рассуждения, которых ты пока не поймешь.

— Ох, да бросьте вы, — взмолилась я. – Какая разница? Если уж вы решили раскрыть мне глаза, так делайте это – нечего меня щадить, я не восьмилетний ребенок…

— В Арэль Фир принимают с восьми лет? – живо заинтересовался маг.

— Да неважно!

Ганглери вздохнул:

— Любопытство не порок…

— Вы сами предложили, — не отставала я.

— Ну, хорошо. Нет, девочка. Не сохраняется. Оно было нарушено очень давно предшественниками нынешних чародеев, забывших долг, о котором я говорил. И последствия этого деяния очевидны для… — тут он почему-то запнулся, — того, кто внимательно следит за ходом истории. Игры с равновесием – это обоюдоострый меч. Нетрудно догадаться, что смещение повлекло за собой весьма неприятные последствия.

— Какие?

— Ох, ну я же предупреждал… Может, отложим пока эту тему?