Второй выстрел
Шрифт:
Мы посмеялись, но как-то невесело.
— Значит, ты ни о чем не догадывалась… — подытожил я.
Тут она ответила неожиданно.
— Знать — не знала, догадываться — не догадывалась… Но вообще что-то в этом роде предчувствовала… Не про тот спектакль, конечно, а вообще…
— Как это? — оторопел я. — Почему?
— Он заигрался, — очень серьезно ответила мать. — Я не знаю, как тебе объяснить… Вообразил себя Господом Богом.
— Ты все-таки что-то знаешь! — воскликнул я.
— Я просто видела, как он общался с людьми. С разными. Нельзя людьми играть… И на этой патетической ноте, Володенька, я вынуждена остановиться.
Так я и не понял, поверил я ей или нет.
ГЛАВА б
О Соньке я среди всех этих дел напрочь забыл. Осталось только смутное ощущение какого-то непорядка, чего-то такого, с чем следовало бы разобраться, но не сейчас, а когда-нибудь потом, когда жизнь войдет в более или менее нормальную колею. Дело в том, что я был совершенно уверен: уж что-что, а Сонькины странности к истории с отцом никакого отношения не имеют.
Из заблуждения меня вывел Тимоша. История повторилась: он просветил меня на той же полянке и с той же ухмылочкой, с которой в свое время просвещал меня же и еще пяток невинных дураков, откуда берутся дети. По-моему, мы встретились случайно, хотя потом я долго не мог избавиться от странного ощущения, что он специально меня выслеживает, имея на то свои причины.
Он окликнул меня по дороге со станции к Ольгиной даче. Со времени моего прошлого к ней визита прошло два дня. На третий я сказал себе что-то вроде: «Не давши слово — крепись, а давши — держись». Или наоборот? Никогда, кстати, не мог понять, какая тут разница, короче, я стал подумывать, не поехать ли прямо сегодня. Тут, кстати, позвонила сама Ольга и робко — робко! — поинтересовалась, очень ли я занят. Я сказал, что не очень и что как раз собираюсь к ней приехать.
Сейчас я напишу ужасную банальность. В лесу было так хорошо, так тихо и спокойно, что преступления казались выдумкой досужих сочинителей с воспаленным воображением. Признаюсь, стыдно такое писать: на эту тему кто только ни упражнялся — но что делать, если это правда! В общем я шел, поглядывал вокруг, глубоко дышал — и в конце концов, впервые за эти дни, немного расслабился. В таком расслабленном состоянии меня и догнал Тимоша. Он подкрался, как кошка, и похлопал меня сзади по плечу. Я вздрогнул и обернулся. Он стоял передо мной в клетчатой ковбойке, нелепых широких штанах и кедах на босу ногу, приглаживая рукой и без того прилизанные русые волосы, щуря и без того узкие прозрачно-серые глаза.
— Привет, — сказал он. — Закурить не найдется?
Он прекрасно знал, что я не курю. Я покачал головой.
— Что, все еще не куришь? — хмыкнул он. — Ну ты даешь, Володька! Никой черт тебя не берет! Зануда — он зануда и есть. Ничего, погоди, скоро закуришь!
Это прозвучало как угроза. Я не стал выяснять, что он имеет в виду. Мне вообще неохота было с ним связываться. Поэтому я сказал как можно более миролюбиво:
— Закурю — так закурю. Когда закурю — тогда и угощу. Пока, Тимоша, я побежал…
— К Олечке торопишься? — он расплылся в улыбке. — Давай-давай! Дело хорошее… Слушай, — и тут он по своей дурацкой привычке зашипел мне в самое ухо, хотя подслушивать в лесу было некому, — а чего это твоя мамашка с адвокатом советуется?
— С адвокатом? — от неожиданности я остановился как вкопанный. — А ты откуда знаешь?
— А вот знаю! — он прямо-таки захлебывался от восторга. —
— Ну допустим, — сказал я, стараясь сделать вид, что меня это нисколько не занимает. — Допустим, оставил. Допустим, советуется. Ну и что с того, я не понимаю?!
— Не понимаешь? — веселился он. — Что ж ты так! А говорят, он денежки кому-то не тому оставил…
Мне бы заткнуться и уйти, а меня словно кто-то за язык тянул:
— Что значит — не тому?
— А то ты не знаешь?! Не знаешь? А ну-ка напрягись! Олечке оставил, кому же еще…
— Знаешь, Тимоша, — в сердцах проговорил я, — шел бы ты куда подальше. Оставил — так оставил. Что ты всюду лезешь? Тебе-то какое дело?
— Мне-то? А мне про семейку вашу интересно. Про Соньку-то понял хотя бы? Почему она тогда смылась?
Второй раз он заводил этот разговор. Но на сей раз я решил не слезать с него, пока не добьюсь ответа. Тут было два пути: либо схватить его за шиворот и хорошенько встряхнуть — он вообще-то был хлипкий, либо раззадорить, сделав вид, что мне наплевать. Я быстренько выбрал второй путь, исходя из того, что первый никуда от меня не денется.
— Не знаю я и знать не хочу… — сказал я. — Смылась — и смылась. Ее дела… Ты-то что так волнуешься?
— Сейчас и ты поволнуешься… — пробормотал он сквозь зубы. — Ты, Володька, дурак и ничего у себя под носом не замечаешь. Она сбежала, потому что твой папаша ее трахнул…
Тут он, надо сказать, своего добился. Я ухватился за ближайшее дерево, чтобы не упасть.
— Трахнул?! Соньку?! Отец — Соньку?! Да ты с ума сошел!
Это уже решительно ни в какие ворота не лезло! Мое сознание нипочем не желало переваривать эту информацию. Сонька — это ведь как сестра… Под боком с пеленок… И вообще!.. Сонька — это совсем не то!.. Однако пока мое бедное сознание бунтовало, отказываясь воспринимать дикую новость, в него исподволь вползала тошнотворная мысль — и не мысль даже, а так — ощущение, предчувствие — что все это чистая правда. Надо было вспомнить, не видел ли я чего подозрительного. Но теперь, что бы я ни вспомнил, все казалось мне подозрительным… А ведь я ничего не замечал! Как я мог ничего не замечать?!
— Она в него влюбилась, — продолжал Тимоша. — Знаешь, она какая? Она же чокнутая! Всегда была чокнутая, а тут совсем поехала. А он — папаша твой — он ведь всю жизнь… Все, что шевелится… Сам знаешь. Ну и потом, молоденькая, свеженькая… Он ее трахнул и потом еще ей голову морочил, а тут Ольга приехала. Ну и завертелось… А Сонька — она же не дура, она все просекла — насчет Ольги. И смылась. Сбежала от всех вас…
От этого текста меня прямо-таки физически затошнило и захотелось завыть. Я сглотнул слюну и снова спросил его неизвестно зачем, просто чтобы что-нибудь сказать:
— Ты-то что так волнуешься? Тебе-то какое дело?
Он вдруг как-то странно оскалился и уставился на меня совершенно дикими глазами. Бывают такие моменты, когда вдруг без слов все становится ясно. Какая-то искра проскочила между нами, и я понял… Точнее, я вспомнил… А еще точнее, вспомнил и осознал то, что вспомнил. Этот несчастный Тимоша всегда был неравнодушен к Соньке. Она на него, разумеется, плевать хотела. Что же касается Ольги, то тут одно из двух: либо она его заморочила, как всех прочих, либо он шатался к ней из-за своего шпионского любопытства.