Вторжение Бурелома
Шрифт:
– Это плохо, - констатировал Лева, - Может, уже и передумал...
Я изумленно уставилась на Леву:
– Плохо?..
– Ну, а чего хорошего: упустить такой шанс?! Улыбка как-то незаметно сошла с моего лица:
– А ты был уверен, что не упущу?..
– Был уверен. Я даже хочу предложить тебе, если все-таки Бурелом объявится, свою помощь...
– Помощь?.. Какую?..
– Давно я не была так напряжена: ощущение, что сейчас произойдет нечто скверное, непоправимое, охватило меня.
– Ну-ну, - улыбнулся Лева самой чудесной из своих улыбок, расслабь-ка мышцы лица, перестань хмуриться...
И
– Прости, - сказала я.
– Подозрительность и к месту и не к месту, кажется, уже входит у меня в привычку.
– Сама по себе такая привычка в наше смутное время, пожалуй, не помешает...
– как бы упрекая и прощая одновременно, облегченно выдохнул Лев.
А я испугалась: и зачем оборвала его? Вдруг его намерения были, что называется, чисты. А теперь вот сиди тут, мучайся недоверием на пустом месте!.. И я, теперь уже вполне искренне, коснулась его руки. Лева сразу принял эту искренность и обрадовался ей. И сказал:
– Понимаешь, я вот тут все думал: если тебе так сложно общаться с Буреломом - физиономия-то у него - бр-р, отталкивающая - переложи на меня эту тяготу. Скажи свое "да", а меня назначь своим посредником, сославшись на полное неумение вести какие бы то ни было денежные дела - при этом ты ведь, действительно, этого не умеешь...
– Ты виделся с Буреломом?
– спросила я, машинально продолжая улыбаться.
В быстром рассерженном взгляде Левы я уловила досаду: он понял, что проговорился, и следующий свой вопрос задал исключительно для того, чтобы собраться с мыслями:
– С чего ты взяла?
– Но ты сказал: "Физиономия у него отталкивающая", а ведь ты его не видел. Никогда...
– Нет, - возмутился Лева, - это становится невозможным!.. Да видел я его, видел, как-то вечером, когда заходил за тобой, мельком, и кто-то окликнул его: "Лев Петрович!" Я думал, меня. А тебе забыл отчитаться!..
Это было похоже на правду. Но Лева переиграл возмущение - чуть-чуть, но переиграл, к тому же я определенно знала, что с того времени, как Лева стал меня встречать, Бурелом был в ресторане только раз - после истории с платьем. И Лева никак не мог его увидеть. И получалось, что я поймала Феникса на лжи. Пусть и мелкой, но лжи. А это было ужасно, потому что вранье - любого вида и толка - было мне отвратительно! Любимому человеку я хотела доверять безоговорочно. То обстоятельство, что и сама я только что пустилась на хитрость, меня смущало лишь самую малость: я, конечно, хитрила, но не врала же... Да и хитрости-то моей хватило ненадолго, потому что я уже не скрывала своих чувств. Знакомая мне дрожь во всем теле должна была бы остановить меня, ибо предвещала нечто необратимое и отвратительное, но я уже была во власти гнева:
– Та-ак, - сказала я с расстановочкой, - значит, ты у нас уже все решил?! И согласие мое - дал?! И непрактичность мою вычислил?! И все неприятное согласен, из благородства, взвалить на себя?! Боже мой!.. Боже!.. Да разве ж можно было с такими решениями и ко мне - и сразу - в лоб?! Ты еще не понял,
– Потише!..
– прошипел мне Лева, крепко схватив за руку и вытаскивая в гардероб.
– Истерики хороши, но не в общественных местах - на нас же смотрят! Ты же потом будешь локти кусать!
Я почти не слышала его:
– Деловой!..
– язвительно кричала я.
– Весь от мира сего!.. Денежки на фильм понадобились, а тут Бурелом-чик - какая прелесть! То-то Юрка говорит: "Просто удивляюсь - еще ни одной бабы у Феникса не видел кряду трех дней!.."
Уже докричав фразу, я остановилась, как вкопанная, и огляделась. Народ, и вправду, клубился возле нас, заинтересованно наблюдая. Лев стоял красный от ярости, его куртка уже была на нем, а моя дубленка валялась на банкетке.
– Успокоилась?!
– с ненавистью спросил он.
– Вот и чудесно!.. Общий всем привет!..
– И дверь кафе за ним захлопнулась с ласковым и долгим звоном колокольчика...
Весь вечер, едва только оставалась без свидетелей, я принималась плакать. Ну, а уж дома, у себя в постели, дала слезам волю. Беззвучные рыдания сотрясали меня. Я не думала сейчас, кто прав, кто виноват - я проклинала себя! я ненавидела Леву! я оплакивала так бездарно провалившуюся любовь!.. "Холодный, расчетливый, жестокий человек!.. Как только что-нибудь ему не по нраву - шапку в охапку - и пошел!.. А ты тут изводись!.. Реви в три ручья!.. Распоследняя букашка!.. И общий тебе привет!.." Из путаных и доставляющих боль размышлений рождалось твердое убеждение: "Уж чего-чего, а бросать людей Лев Петрович Новицкий умеет. Это сколько же надо было бросить женщин до меня, чтобы дойти до такого убийственного совершенства в этом деле!.."
А потом, в потоке кровоточащих мыслемоций, прорывалось: "Талантливая, блин!.. Умная, блин!.. Замуж вышла, блин!.. По любви!.. Истеричка, блин!.."
И еще, уже полнейшей и несусветнейшей чушью подумалось вдруг: "Наверное, Бурелом специально его ко мне подослал!.. Тезку и по имени, и по отчеству!.." Эта чудовищная идиотская мысль меня перепугала: так в подозрительности и не заметишь, как окажешься на одной плоскости с шизофрениками!.. Но видеться-то он, определенно, с Буреломом виделся!.. И продался, потому что есть аргумент: "дойная корова"... Изумительный аргумент!.. Подлый!..
Пару раз я вскакивала с постели и босиком по мягкому ковру накручивала молчаливые круги с закушенной от обиды губой...
Вот так замечательно я подготовилась к завтрашней решающей встрече с Буреломом, вот так еще раз "спокойно" перед сном взвесила все "за" и "против"!.. А ведь собиралась же!.. Но спохватилась поздно - надо же поспать, хотя бы немного. Снотворное сделало свое дело, но и засыпая, я все еще всхлипывала. И успела еще подумать: "А ведь из равновесия-то он меня вывел!.." Я подумала о Фениксе, но странно - увидела перед мысленным взором расплывающееся в предсонной темноте белесое лицо Бурелома. И почувствовала еще несильную, но все-таки боль в затылке - к чему бы?..