Вторжение, которого не было

Макси Кеннет

Все три секторные станции подверглись атаке. Кинли полу­чил особенно тяжелый удар, который уничтожил контрольный центр управления истребителями и вывел сектор из строя на 18 часов. Наибольший ущерб в то утро был причинен секторной станции в Тангмире, где “штуки” совместно с Ju.88, под прикры­тием Bf.109, забросали аэродром тяжелыми бетонобойными бом­бами, разрушив почти все основные постройки и уничтожив на земле 24 истребителя. В это же время семь Ju.87 вновь напали на радарную станцию в Вентноре и еще раз лишили ее электриче­ства. Серьезный урон в результате разрушения ангаров был нане­сен ремонтному обслуживанию самолетов. Что касается немец­ких эскадрилий, то, хотя потеря десяти пикирующих бомбарди­ровщиков была очень неприятной, эта жертва оказалась не напрасной. В течение последующих жизненно важных 48 часов от Тангмира не было ни малейшей пользы, Вентнор был выведен из строя, как считалось, почти на семь дней.

Другие

немецкие самолеты, широко разлетевшиеся над терри­торией Великобритании, чтобы ввести в заблуждение перехватчики, также нашли себе достойные цели. Так, в своих ангарах в Ли-он-Соленте были уничтожены самолеты морской авиации, которые должны были воспрепятствовать вторжению. Очень часто, пока крупные налеты привлекали все внимание наблюдателей, два или три бомбардировщика незамеченными проскальзывали в глубину обороны. Так произошло с двумя Ju.88, приблизившимися к Брайзнортону в Оксфордшире с выпущенными шасси, как будто они хо­тели там приземлиться. Отважные пилоты застали врасплох всех и добились существенных результатов. Эта парочка сравняла с землей ангары и уничтожила 35 тренировочных самолетов и одиннадцать “харрикейнов”, находившихся на ремонте.

Когда этот печальный день подошел к концу, военно-воздуш­ные силы Великобритании бесстрастно оценили свои потери примерно [161] в 100 самолетов всех типов (точное соотношение типов сбитых самолетов так никогда, видимо, и не станет известно). Командование RAF пришло к заключению, что враг, наконец, перешел к решительным действиям.

Хотя многие английские истребители еще взлетали в воздух вовремя, чтобы успеть совершить перехват, но все большее их количество не успевало в нужный момент оторваться от полосы. Причины этого были различны. Во-первых, система раннего опо­вещения стала функционировать со значительными сбоями. Во-вторых, 60 процентов потерянных пилотов были самыми опыт­ными, а те, кем их заменяли, не умели сбивать врага, да и коли­чество летчиков резерва было недостаточным. Даудинг вынужден был восполнить дефицит в личном составе людьми, которых сам он считал слабо подготовленными. Ему пришлось ввести в первую линию три польские и одну чешскую эскадрильи, которые управ­лялись с большим трудом из-за языкового барьера. Теперь, когда угроза вторжения стала очевидной, он не мог больше призывать другие командования перевести своих летчиков в истребительную авиацию, так как все они вскоре будут нужны на своих первона­чальных постах. Наконец, потеря самолетов в два раза превысила их производство, а количество “харрикейнов” и “спитфайров” со­кратилось до шестидесяти трех, при выпуске около четырнадцати в день.

Исключая потери на аэродромах, соотношение общих потерь все еше оставалось в пользу англичан. [162]

Истребители

RAF 26

8 пилотов убито или ранено

“Люфтваффе” 29

2 пилота убито или ранено

Бомбардировщики

RAF 8

“Люфтваффе” 31

На краю гибели — пятый день операции

Потери существенно снизили резерв действующей немец­кой авиации. Некоторые из ответственных командиров “Люф­тваффе” (особенно те из них, кто был связан с бомбардировоч­ной авиацией) с тревогой смотрели на столбики цифр, отража­ющих состояние эскадрилий. Все больше людей с неудовольствием отзывались о докладах разведки, которая вводила их в заблуж­дение выдумками о крахе английской авиации, в то время как всякий раз, когда немцы пересекали береговую линию Англии, их почти неизменно встречала сотня истребителей. Только к исходу 12 июля появились основания считать, что оптимисты все-таки правы. Бомбардировщикам теперь удавалось раз за разом прорываться к целям, а их потери 12-го числа оказались даже меньшими, чем накануне. Особое удовлетворение встречали действия истребителей, которые все с большей легкостью справ­лялись со своими задачами. Тем не менее, даже Кессельринг, главный оптимист среди командиров “Люфтваффе”, заявлявший о том, что достиг превосходства в воздухе над областью вторже­ния, чувствовал себя в тот вечер несколько неуверенно, Все же он нашел в себе силы доложить Герингу, что при благоприят­ной погоде 13-го, позволяющей проведение интенсивных опе­раций, он сможет 14 июля выполнить свою задачу по безопас­ной доставке воздушно-десантных войск и прикрытию с возду­ха высадки сухопутных сил.

“Это будет трудно, — сказал он, — но количество наших истребителей все еще составляет семьдесят пять процентов от штатной численности, и мы сможем обеспечить защиту десанта”.

По требованию Кессельринга Шперле получил через Ешоннека приказ, возлагающий на Третий воздушный флот задачу отвле­чения английской авиации на запад страны. Шперле также пору­чалась воздушная блокада Плимута и Портсмута, с целью не до­пустить выход кораблей Его Величества против западного фланга вторжения. Пятый воздушный

флот Штумпфа должен был дей­ствиями со скандинавских аэродромов удерживать британцев от беспрепятственной переброски войск и авиации с севера на юг Великобритании. [163]

На обоих флангах вторжения следовало выставить максимально возможное количество мин, при этом особое внимание уделя­лось закупорке каналов шириной в полмили, которые ежедневно прочищались британцами. Эти каналы предназначались для под­держания безопасных морских перевозок, теперь же их функци­онирование было решающим для быстрого маневра военными кораблями.

Германской авиации был дан приказ при любой возможности атаковать минные тральщики, а для одного из соединений Bf.110 борьба со службой траления составляла основную задачу.

Кессельринг намеревался совершенно очистить воздушное про­странство между Раем и Норт-Фолендом от британских истреби­телей, а вечером 13-го — когда военно-морские силы вторжения уже будут держать курс на место своего назначения, а воздушно-десантные войска начнут готовиться к посадке на Ju.52 и плане­ры — произвести обширную воздушную бомбардировку ключе­вых позиций в окрестностях Дувра и Фолкстоуна и вывести из строя коммуникации, ведущие от побережья в глубину страны.

Немецкая метеорологическая служба погоды сообщала, что до конца 13 и далее в течение, по крайней мере, двух суток со­хранится благоприятная погода. И действительно, в ночь с 12 на 13 июля ветры, которые поднимали на море большие волны, начали стихать. Установились условия, благоприятные для осуществления воздушной атаки утром тринадцатого июля. Так что, когда в то утро Гитлер встретился со своими подчиненными, пос­ледний веский довод отменить или отложить решение о вторже­нии потерял свою значимость. На этом, возможно и роковом, совещании не было ничего, кроме текущих докладов, по сотому разу переливающих из пустого в порожнее. Оно закончилось ко­роткой фразой фюрера: “Пусть „Морской лев” начнется завтра”. Bee те, кто в своих воспоминаниях описывал эту сцену, справед­ливо отмечали возбуждение вождя, производящее неизгладимое впечатление на немцев. После того, как Геринг, последний из выступавших, произнес свою речь, была долгая пауза, и лишь за­тем заговорил Гитлер.

“Только сейчас, — писал Редер в своем личном дневнике, — раскрывается чудовищность того, что начал Гитлер. Мне показалось, [164] что в глазах, которые раньше светились только тяжелым и одер­жимым упрямством, я прочитал короткую вспышку страха, или, может быть, недоверия. Именно тогда у меня родилась глупая надежда, что в последний момент он распознает безрассудство своих намерений. Но это были всего лишь грезы”.

Впрочем, даже Редер был в то утро удовлетворен результата­ми ночных столкновений. Вновь британский крейсер и три эс­минца отплыли из Ширнесса, чтобы обстрелять порты вторже­ния. На этот раз британцы совершили оплошность. Крейсер, ко­рабль Его Величества “Ньюкасл”, огибая Норт-Фоленд, подорвался на мине, поставленной в сумерках час назад. Получив большую пробоину, крейсер повернул обратно в порт. В его охранении остался один эсминец, а два других отправились вперед для вы­полнения задачи. Таким образом, обстрел потерял большую часть своей мощи. На отходе “Ньюкасл” получил торпеду с катера и потерял ход. При свете дня крейсер оказался беззащитным перед силами “Люфтваффе”. Вскоре Ju.87, из специального авиаотряда, отправили его на дно.

Той же ночью бомбардировочное командование RAF ввело в действие свои силы на всем протяжении побережья Канала. Осо­бых результатов англичанам достичь не удалось; шесть самолетов не вернулись, остальные были повреждены яростным зенитным огнем. Британские летчики вели бомбардировку с убийственно малых высот, рассчитывая причинить врагу максимальный вред.

Пока “штуки” добивали “Ньюкасл”, истребители обеих сто­рон были увлечены совсем другими операциями.

Утром 13 июля на всех четырехстах аэродромах Западной Европы, с которых можно было поднимать авиацию для атаки Великобритании, наблюдалась лихорадочная активность. Каждый самолет, способный подняться в воздух и принять участие в бою, был приведен в готовность. Это касалось и Ju.52 военно-десант­ных сил, и планеров DFS320, которые сосредоточивались на аэро­дромах северо-западной Франции.

Как только рассвело, силы бомбардировщиков и истребите­лей были брошены на Эссекс, Кент и Суссекс. От рассвета до заката немецкие истребители охраняли небо юго-востока Англии, а бомбардировщики производили разрушения на земле. Хорн­черч, Мэнстон, Хоукинг, Лимпн, Вест-Моллинг и Детлинг получили [165] сначала один серьезный воздушный удар, а затем — серию более мелких, дополнительных, что, казалось, полностью подави­ло их. Радиолокационные станции, находившиеся между Нью­каслом и Темзой, были атакованы небольшими группами самоле­тов, летавших на низкой высоте. Это подтвердило версию бри­танской разведки, согласно которой главного удара противника надо ждать в Восточной Англии.