Вторжение, которого не было

Макси Кеннет

Нам удалось укрыться за низкой дамбой, которая была почти вровень с галечным пляжем. Вокруг свистели пули. Казалось, что стреляют из какой-то постройки слева. Кого-то из моих ребят зацепило, так как слышались крики. Я попытался определить, откуда стреляют, но мне это не удалось, и пришлось стрелять наугад”.

В полосе грязи, оставленной приливом, скопились резиновые лодки, течение относило их на восток со скоростью 1 узел. Почти десять минут английские пехотинцы собирались с духом, чтобы открыть огонь, их противники — в растерянности, граничащей с комой,— пытались укрыться за неровностями прогулочного пля­жа. Лишь когда немцы начали приходить в себя, солдаты гарнизона [189] Шорнклиффа вдруг с радостью осознали, что артиллерийс­кий обстрел прекратился и можно попытаться оказать сопротив­ление. Постепенно перестрелка на берегу набирала обороты; в это время английские суда береговой

охраны и приближающиеся “зибели” со второй волной десанта открыли беспорядочный огонь друг по другу. Стреляли как попало: море было неспокойно, и это затрудняло работу артиллеристов на судах. Неточность, однако, компенсировалась интенсивностью, что, отчасти, воодушевило ут­ратившую боевой пыл немецкую пехоту.

Танки вступают в бой

Лишь бронетехника, наконец, переломила ситуацию в пользу немцев. К шести часам утра войска вторжения выполнили свою первую задачу, достигнув на суше того, что в шахматах называет­ся “баланс позиции”. Поскольку англичане не могли мгновенно ввести в бой оперативные резервы, в течение какого-то времени плацдармам не угрожала непосредственная опасность. Начался период накопления сил.

Танкодесантные баржи прокладывали себе дорогу в гуще транс­портов, ретирующихся или полузатонувших тральщиков. Капита­ны были намерены доставить свой груз как можно ближе к бере­гу, так как выгрузка танков в воду требовала установки аппаре­лей, а это довольно трудоемкий процесс, требующий времени и небезопасный для экипажа.

“Соответствующее решение было принято давно, — вспоми­нает командир танковой роты, капитан Вернер Аппельбек. — Мы считали, что танкодесантные баржи будут даже в большей безо­пасности под прикрытием берега. Моряки разделяли нашу точку зрения. Одна из барж ночью отстала, другая была повреждена сна­рядом за милю от берега, но остальные держались вместе. Моряки проявляли удивительное единодушие с танкистами, — и, в конце концов, аппарели были установлены — на твердой почве, метрах в двухстах восточнее прибрежных построек Хайта, что почти точно совпадало с нашими расчетами. Я видел, как разгружаются другие баржи, обратил внимание также на беспомощное положение пе­хоты. Было совершенно очевидно, что теперь все зависело от нас. Мы ведь не страдали морской болезнью — в отличие от пехоты. Наверное, танкодесантные баржи иначе держатся на плаву, чем [190] тральщики. Или это наш моральный дух был несколько выше? Как бы там ни было, мы могли сражаться”.

К 4.50 десять танков Pz.III построили четырехкилометровый фронт и, сбросив дополнительное оборудование для передвижения по мелководью, поползли в глубь английской территории. К счас­тью для экипажей, мин не было, и лишь один танк застрял в при­брежной гальке. Танки без труда преодолели подъем на прогулоч­ный пляж, но в следующую минуту засверкали вспышки выстре­лов,— англичане бросили против них все силы, которые имелись в их распоряжении. Стрелковое оружие, разумеется, не произвело никакого эффекта. Три 12,7-мм противотанковых ружья Бойеса, единственные на данном участке побережья, могли поразить Pz.III с расстояния не более 300 метров, причем попасть в цель из этой неуклюжей допотопной конструкции было почти невозможно. Раз­вернувшись в боевой веер, танки неумолимо расстреливали каждый английский дот с 37-мм орудиями, промежутки между укрепления­ми щедро поливались пулеметным огнем. Увидев, что танки легко продвигаются вперед и огонь противника слабеет, пехота вернула себе присутствие духа. Последствия морской болезни постепенно сходили на нет. Солдаты начали двигаться вперед, сосредоточив огонь на окнах, из которых звучали выстрелы.

К 5:15 десантники закрепились в прибрежных отелях и дру­гих постройках Хайта, переправились под прикрытием двух тан­ков через Королевский военный канал (Royal Military Canal) около Сибрука и приблизились к лагерю Шорнклифф. Стрельба по ним с расположенной по центру высоты почти прекратилась. Стреля­ли только с флангов и со стороны Сандгейта.

Первая жертва

Англичане стояли не на жизнь, а на смерть. Но что могли они сделать со своими ружьями против германской пехоты, вооруженной [191] минометами? Немцы были великолепными солдатами и весьма умело пользовались преимуществами ландшафта. Защит­ники Сен-Гольф-Корса были повержены. Солтвуд еще продолжал сопротивляться из последних сил, но и его уже можно было не принимать в расчет. Неожиданно для себя немецкие пехотинцы и танкисты обнаружили, что дорога на Хайт уже открыта.

Около 6:00 55-й пехотный полк, действующий слева от 17-й пехотной дивизии, благополучно преодолел

подъем рядом с Сен-Гольф-Корсом и соединился с отделением 20-го парашютного пол­ка. Но, увы, эта счастливая встреча оказалась роковой. Передвиже­ния и перемешивание подразделений грозили вылиться в ужасаю­щую неразбериху. К тому же немецкие солдаты на радостях несколько расслабились и начали обследовать окружающие дома. Вследствие этого произошло событие, которое не оставило равно­душной ни одну из сторон. Семнадцатилетний юноша в штатском с повязкой добровольческих частей на рукаве пытался из дробовика убить немецкого офицера. Парень промахнулся и скрылся с места происшествия. Его арестовали в ближайшем саду заодно с пожилой парой, которой принадлежал этот сад. Все трое немедленно пред­стали перед судом. Им было предъявлено обвинение в терроризме, что считалось у немцев одним из самых тяжких преступлений. Несчастных признали виновными и поставили к стенке. Все это происходило на глазах немецких солдат и английского гражданско­го населения. Возмущению немцев не было предела. Как можно прибегать к таким неслыханным методам? Это не укладывалось у них в головах. О реакции местных жителей говорить, наверное, [192] < Стр. 192–193: Карта “Битва в “День S” (14 июля 1940 г.)” > [194] излишне. Грубая жестокая расправа вызвала ужас и отвращение. Ненависть — порождение Первой Мировой войны — вспыхнула с новой силой.

Сражение в скалах

Падение Хайта позволило 17-й пехотной дивизии и 20-му парашютному полку расширить плацдарм. Как и предполага­лось штабными инстанциями, немецкие войска продвигались в северо-восточном направлении. Англичане продолжали фана­тично сопротивляться. Каждый дом и сад в Кулинге таил угрозу для захватчиков.

Двадцать первому пехотному полку пока не удавалось взять Сандгейт и подобраться к гавани Фолкстоуна. Пришлось напра­вить войска в обход по побережью, батальоны были усилены штат­ными и полевыми орудиями и 88-миллиметровыми пушками, снятыми с паромов “Зибель”.

Немецкие войска уже имели некоторое превосходство в си­лах в районах Фолкстоуна и Дувра. Одна из рот 19-го парашют­ного полка приступила к штурму возвышенности вблизи Дувра, расположенной со стороны Фолкстоуна. По дороге десантники захватили два 152-мм орудия и четыре 37-миллиметровых зенит­ных установки. Самолеты буквально кишели вокруг Цитадели. Дувр лежал, как на ладони. Десантники спокойно ожидали при­бытия основных сил 6-й горнострелковой дивизии. Они не со­мневались, что вскоре без особого труда захватят Цитадель и тог­да дорога на Дувр будет открыта.

Неудача на подступах к Дувру

Высадка 6-й горнострелковой дивизии в районе Эбботсклифа и Шекспирклифа шла, однако, вяло и беспорядочно. Организова­на она была отвратительно. Огромное число судов задержалось или вовсе потерялось в суматохе. 141-й горнострелковый полк болтался где-то в полосе прилива, предоставленный сам себе. Мин­ные тральщики и другие суда, с которых он высадился, находи­лись под постоянным обстрелом орудий из гавани Дувра. Непре­рывно строчили пулеметы Ирландской гвардии, которая залегла вдоль побережья. [195]

Независимый журналист Чарльз Фостер так описывал уви­денное:

“Зрелище было жуткое и кровавое, но в то же время не ли­шенное величия. Происходящее напоминало избиение наших парней при Галлиполи в 1915 году. Казалось, что на море скопи­лось огромное число рыболовецких шаланд и барж, среди кото­рых почему-то затесались военные корабли. Все это скопище су­дов вошло в гавань, где оказалось под непрерывным огнем ору­дий, расставленных на молу. Затем к берегу направились моторные лодки. Пули и снаряды свистели в ушах. Кажется, снаряды летели с немецких военных кораблей и каких-то странных барж. Надо сказать, они редко попадали в цель. Ирландская гвардия продол­жала стрелять с завидным терпением. Наконец, штурмовые кате­ра достигли берега. Люди начали выскакивать, а иногда и вывали­ваться на берег. Все пулеметы и ружья, которые находились в поле моего зрения, открыли стрельбу. Пули буквально преврати­ли прибрежную гальку в какую-то кашу. Одетые в серое фигуры десантников беспомощно спотыкались и падали одна за другой. Я понимал, что боши обречены и, признаться, не без удовольствия наблюдал развитие событий. Картина на море также впечатляла. Какие-то мелкие суда горели, какие-то пытались укрыться за кло­чьями дымовой завесы. Иногда снаряд попадал в штурмовой ка­тер, и он разлетался на куски. На берегу все смешалось. Беспо­мощная толпа беглецов искала укрытия, скорчившись за редкими прибрежными скалами. Не прошло и 30 минут, а мы уже могли кричать “ура” и радоваться привалившей военной удаче”.