Вторжение, которого не было

Макси Кеннет

Ниже по течению наблюдалась аналогичная картина. Мино­носцы, направляющиеся из Портсмута, обнаружили и потопили минный заградитель около Гастингса, и, в свою очередь, были атакованы немецкими миноносцами. Получив незначительные по­вреждения, противники разошлись в разные стороны. Обе сторо­ны опасались наткнуться на одно из своих же собственных мин­ных полей. Дело было не в том, что английские офицеры опаса­лись погибнуть в минуту величайшей опасности для родной страны. Они просто не хотели бесцельно и безрезультатно тратить силы. Разумным решением было постараться уцелеть, чтобы позднее нанести противнику ощутимый и решающий удар. [183]

Днем английские корабли, которых в зоне вторжения было немного, были вынуждены искать укрытия от неминуемых воз­душных атак. Это было главным законом предстоящей кампа­нии: господствуя на море в дневные часы, немцы могли надеяться до какой-то степени восстановить свои походные порядки. К сча­стью, минные тральщики, сопровождающие

штурмовые части, не были повреждены и выдерживали график движения.

Большая часть десантных барж также укладывалась в распи­сание. Паромы типа “Зибель”, однако, отстали и не могли при­нять участие в обстреле берега.

Вся тяжесть дня легла на миноносцы, торпедные катера и сторожевики. Они должны были поддерживать порядок следова­ния транспортов, пристально следить за кораблями противника и по мере сил пытаться подавить огонь береговой обороны. Вид двух старых линкоров, пробивающихся к мели Варн, наверное, вдохновлял пехотинцев, но моряки, понимающие свою уязвимость, ощущали неприятный холодок вдоль позвоночника.

Сражение в Проливах

Пять торпедных катеров на полной скорости неслись из Дув­ра, за ними следовала тихоходная подводная лодка Н-49. Про­жекторы береговой охраны высвечивали приближающиеся не­мецкие корабли. Уцелевшие орудия Хайта, Фолкстоуна и гавани Дувра немедленно открыли по ним огонь. Как и планировалось, крупные корабли ввязались в перестрелку, а небольшие и более быстроходные поставили дымовую завесу, чтобы прикрыть безза­щитные транспорты. В этот момент немцы, находящиеся ближе [184] к Дувру, заметили приближающиеся торпедные катера. Снаряды досыпались, как орехи, вода буквально закипела, и в этой обста­новке ни одна из сторон не могла прицельно стрелять.

Наступивший хаос дополнило неожиданное вмешательство военно-воздушных сил. Бомбы, которые сбросили четыре “Гудзо­на” английской береговой охраны, возвращавшиеся после ночно­го патрулирования, не причинили немцам вреда. А с восходом в полную силу развернулись “Люфтваффе”. На смену машинам, при­крывающим высадку на суше, появились другие — предназна­ченные для охраны морских коммуникаций.

На береговые батареи непрерывно пикировали Ju.87. “Штуки” прекрасно справлялись со своими задачами. Одна бомба упала на заложенную мешками с песком шахту на дуврском холме со сторо­ны Фолкстоуна. Взрывы раздавались рядом с позициями орудий, отвлекая внимание артиллеристов. Стороннему наблюдателю пока­залось бы, что смертоносная немецкая военная машина подавляет беззащитную жертву грубой силой, расчетом и неумолимостью. Шум авиационных двигателей, грохот взрывов, свист пуль, вой фу­гасных бомб, орудийные залпы, трескотня пулеметов — все это со­здавало немыслимую какофонию, которая пульсировала среди обла­ков дыма и пыли, порабощая волю и рождая мысли о страшной, неотвратимой угрозе.

Следует отметить, что независимо от общей цели каждый из участников выполнял свою собственную задачу.

“Мы взлетели в 03:45 из Линкольншира, — вспоминает офи­цер RAF Эрик Дервент, который был пилотом на одном из двадца­ти четырех “бленхеймов”, атаковавших, по приказу командования, флот вторжения, — и взяли курс на Лондон в надежде встретить эскорт истребителей, о котором нам сообщили. Удача отвернулась от нас. Мы шли на бреющем над Гастингсом, намереваясь неожи­данно для противника появиться со стороны Франции, отбомбиться и уйти на север. Наши же орудия наугад обстреливали нас. Мы спугнули Do.17, который попался нам по пути, и стали свидетелями того, как “харрикейны” атаковали парочку Ju.88. Вскоре мы увиде­ли врага: целую армаду судов и кораблей всех видов, размеров и конфигураций, вытянувшуюся в сторону Франции, насколько хвата­ло глаз. Времени для тщательного выбора цели не было, так как на [185] нас уже наводили зенитки. Оставалось просто выбирать тесно иду­щие суда и целить в середину. Я увидел, как один из наших упал. Сбросив бомбы на какой-то миноносец, я, вслед за ведущим, спус­тился чуть ли не к поверхности воды, чтобы избежать артиллерийс­кого обстрела. Пара судов была охвачена пламенем, в воздухе еще висели остатки дымовой завесы. Где-то к востоку от Дувра мы с напарником заметили тяжело идущие Ju.52. Мы открыли огонь, и мне, кажется, удалось сбить один из них. Но затем, откуда ни возьмись, появились “мессершмитты”, которые сидели у нас на хво­сте до самого Кента, где нас снова обстреляли свои. Нам повезло: мы вернулись. Эскадрилья не досчиталась четверых”.

Истребители RAF, преследовавшие транспортные самолеты и бомбардировщики, иногда расстреливали суда противника, но очень редко вступали в воздушные бои с “мессершмиттами”. Ju.88, которые летали бомбить аэродромы, на обратном пути иногда отбивали атаки на десантные Ju.52. Людям на судах очень трудно было отличить в воздухе “своего” от “чужого”. Однако они почти не подвергались нападению с воздуха, хотя много раз видели, как падают свои и вражеские самолеты.

Огонь береговой артиллерии не отличался ни интенсивнос­тью, ни точностью: артиллеристы берегли силы и боезапас

для более серьезных задач. (Напомним, что на каждое орудие при­ходилось не более ста снарядов). Последнее не относилось к 234-мм орудиям в Цитадели, которые хорошо снабжались боеприпасами и располагались достаточно близко от путей следова­ния транспортов противника. Пушки Цитадели, как и 152-мм орудия береговой артиллерии, брали под прицел большие вра­жеские корабли, используя данные наводки из Дуврского замка. Была поставлена задача обеспечить максимальную поддержку тор­педным катерам, атакующим немецкий строй. В решающий [186] момент наводчик заметил на юге туманные очертания вражеско­го линкора. Этой целью нельзя было пренебречь.

Торпедные катера, приближающиеся к границе дымзавесы в надежде подобраться к транспортам 6-й горнострелковой ди­визии, остались без поддержки. В тот момент они представля­ли собой уязвимые мишени для вражеских судов разного рода. Англичанам все-таки удалось выпустить торпеды и иметь удо­вольствие видеть, как развалился пополам немецкий торпед­ный катер, но прежде чем они вышли к колонне транспортов, противник открыл прицельный огонь. Два из пяти катеров были уничтожены, остальным удалось уйти. Они вынуждены были интенсивно лавировать, и их стрелки оказались бессильны что-либо предпринять. Лишь одному катеру удалось достичь дымо­вой завесы целым и невредимым. Это была единственная эф­фективная попытка Королевского флота вступить в сражение с врагом накануне высадки.

Когда наступил момент спуска на воду штурмовых лодок, немногие немцы на борту десантных судов были в достаточно хорошей форме для выполнения этой задачи. Морская болезнь сделала свое дело, вследствие чего процедура спуска заняла больше времени, чем предполагалось. Когда штурмовые катера все же направились к берегу, сидящие в них десантники выглядели смертельно бледными и нездоровыми. Вряд ли они сейчас мог­ли воевать.

Тем временем артиллерия Дувра потопила три тральщика и одну десантную баржу, повредила торпедный катер, который, спря­тавшись за дымовую завесу, пытался подавить огонь береговой [187] артиллерии. Эти факторы внесли беспорядок в стройные ряды флотилий 6-й горнострелковой дивизии, и она высадилась на бе­рег разрозненными частями. Ни интенсивный огонь линкоров “Шлезиен” и “Шлезвиг-Гольштейн”, ведущих перестрелку с бата­реей Цитадели, ни пикирующие бомбардировщики не могли вне­сти порядок в ряды малогабаритных судов. К тому же в самом начале операции в “Шлезиен” угодила пара 234-мм снарядов. Одна из его орудийных башен была полностью разрушена, и лин­кор прекратил огонь. Если бы не пикирующие бомбардировщики и совместные усилия посадочных и парашютных десантов, люди, находящиеся на транспортных судах, не имели бы ни единого шанса. Вскоре после того, как один из Ju.87, подвергая опасности находившиеся поблизости планеры, нанес удар по укреплениям Цитадели, из Вест-Хугема прибыла рота десантников для прорыва внутрь укреплений. Оборона была дезорганизована, и постепенно еще функционировавшие 234-мм орудия были подавлены при­цельным минометным огнем.

Сражение за Хайт

Флот вторжения продолжал контрбатарейную стрельбу. Глав­ной задачей орудий большой мощности, действующих с терри­тории Франции, также оставалось подавление английской бере­говой артиллерии, но после четырех часов утра немецкие ар­тиллеристы в Па-де-Кале перенесли огонь в глубину английской обороны — тяжелые снаряды начали падать к западу от Дувра, Сандгейта и Хайта. Неприцельный огонь причинял мало дей­ствительного вреда, однако пожары и разрушения подрывали [188] моральный дух необстрелянных защитников береговой линии, впервые встретившихся с врагом лицом к лицу. На немецких солдат, страдающих в основном от последствий морской болез­ни, огонь противника, напротив, производил мало впечатления. Лишь немногие из них были деморализованы.

Оберфельдфебель 55-го пехотного полка 17-й пехотной диви­зии Франц Маас, одним из первых ступивший на побережье Хай­та, описывал события следующим образом:

“Мне бы не хотелось вновь пройти через это. Я был одним из немногих, кто не страдал от морской болезни. Большая часть моих товарищей по роте провела ночь, перегнувшись за борт, поэтому с утра лишь немногие должным образом справлялись со своей работой по спуску штурмовых лодок. Некоторых солдат пришлось просто перебрасывать через борт. Мы на десять минут задержа­лись с отправкой, и это еще немного по сравнению с другими. Вместо того, чтобы образовать аккуратную линию при штурме берега, как это было во время учений, мы шли зигзагами, напо­миная пьяных лодочников на пруду. А на берегу был сущий ад. Горели дома. Я неотчетливо видел, что где-то вдоль холмистой линии горизонта идет схватка. Тяжелые орудия вели огонь со стороны Хайта. Снаряды летели над нашими головами и падали где-то среди судов у нас за спиной. Мы благополучно добрались до берега, но мне пришлось чертовски трудно, когда я помогал парням выбираться из лодки. Некоторые просто вырубались, ут­ратив всякий интерес к окружающему. Справа и слева я видел другие штурмовые лодки. Лишь очень немногие подразделения были уже на берегу.