Вторжение
Шрифт:
Ага. Знаем мы эти цели. Как же. Вон у Огурца едва ли не каждый день от такого лекарства глаза блестят.
Могу только догадываться, что сделают с информатором, если героин не найдут. Разве что этим информатором окажется Огурец. Тады ой.
Вот он мотается по двору и в отчаянии заламывает руки, замечает меня и подбегает.
— Сука! Ты чего бля опять не стрелял? На чужом горбу в рай въехать хочешь? Хули мы тебя кормим?
— Я тоже не стрелял, что с того? — Подошел Поп и встал между нами. Мне сразу стало стыдно за спертую у него флягу.
— Да пошли вы! —
Пока хлопцы шмонали сараюшки, я подошел к кучке пятнистых тряпок, в которую превратились те двое морпехов. Рядом со мной встал Саньчик. Он перевернул труп. Азиатский разрез глаз, желтая кожа. По документам — Чен Су Хо. Гражданин США.
Саньчик толкнул мыском ботинка второе тело. Безусое, смуглое лицо. И этот не настоящий пиндос. Латинос. Среди шести упокоенных — азиат, пара мулатов, латиносы, и конечно, обязательный сержант-негр. Черный, как ботинок с китайской барахолки.
Пока Саньчик и остальные потрошили карманы и разгрузки морпехов, Поп уже разжился точно такой же флягой, что лежала сейчас в моем тайнике, и изучал снарягу американцев.
— У них тут в забрало встроены тонированные очки и интересный такой мониторчик. — Пояснил подошедший Тихоня. — На нем все: и навигация и целеуказание и внутренняя сетка подразделения и внешняя сеть. Еще куча всяких данных. Типа давления, температуры тела, сердечного ритма и даже количество воды во фляге и количество патронов в ихней пукалке.
— Мощно, мощно. А в Червы на нем играть можно? — Заинтересовался Саньчик.
— Нет.
— Хе-ер-р-р-р-н-я-я-я!
Одних из благодушного, а других из депрессивно-агрессивного состояния вывела ожившая в броневике рация. Кто-то в их центре заметил, что у целого подразделения перестали поступать на сервер параметры жизнедеятельности, что могло означать либо смерть, либо плен. А это значит, жди гостей.
Пора рвать когти.
Для того чтобы я решился удрать, должно было что-то произойти, мне нужен был толчок, и я его получил.
Так уж устроен человек. Немногие могут не откладывать решение важного дела на понедельник, а приступить к нему сегодня, прямо сейчас. Вот и у меня все время находились какие-то причины отложить побег на потом: то надо было выспаться как следует, то дождь зарядил на три дня, то живот разболелся. Вот с животом-то как раз и маялся в густых зарослях борщевика, когда в просвет между толстыми зелеными стеблями увидел, как двое парней, которых я раньше не видел, тащат за волосы девушку в изодранном сарафане. Третьим шел водитель одной из газелей. Его я запомнил, потому что во время налета на склады он был просто в зюзю пьян. Тогда еще удивился, как это существо поведет машину обратно в лагерь. Однако в тот раз все обошлось. Сейчас этот тип, опять накачанный под завязку, тащил за собой на поводке из тонкого ремня худощавого мужика, по возрасту годившегося той девушке в отцы. Из одежды на пленнике были одни трусы.
— Пожалуйста, не трогайте ее. — Держась двумя руками за ремень, сдавленно заверещал мужик.
— Так ведь
Мужик задергался, пытаясь достать водителя, но тот натянул поводок и сместился в сторону.
— Что рвут целку твоей дочурке, папаша? Ниче, ниче, не переживай.
Пленник издал звук, похожий на рычание и рванулся к своему мучителю, но водила ловко отскочил с тропинки и резко дернул за ремень.
Мне показалось, что он специально провоцирует пленника, играет с ним. Но, похоже, ему это надоело, да и чесалось, видимо, присоединиться к дружкам. Еще какое-то время водитель наблюдал, как кашляет задыхающийся в удавке мужик, потом наморщил нос, ловко выхватил из голенища нож и полоснул им по горлу пленника. Тот захрипел, забулькал и начал заваливаться в противоположную от меня сторону, но натянувшийся поводок не давал телу принять горизонтальное положение. Покуражившись еще какое-то время со своей жертвой, из распоротого горла которой толчками вытекала кровь, водила оттащил уже бездыханное тело в высокую траву и присоединился к тем, двоим, занимавшимся более интересным делом.
Что они там делали с девушкой, я уже не видел. Кое-как вытерев задницу, уже летел в деревню окольными путями.
Хватит, напартизанился по самые гланды! Пора и честь знать. Решено, утром мотаю отсюда.
Раньше меня проснулся только петух, которого не сожрали, наверное, только потому, что не сумели поймать. Кукареканье деревенского горлопана, конечно же, не могло разбудить никого из партизанского отряда, ушедшего полным составом в запой. Постов, как обычно, не выставили, поэтому я рассчитывал без помех собраться, взять заначку и свалить по-тихому.
Потянулся, вылил на голову кружку холодной воды, закинул за спину рюкзак и стал искать свой автомат.
Нет нигде! Что такое? Отлично помню, что прислонил его вчера вечером к стенке возле своей лежанки.
Я окинул взглядом комнату. У ночевавших здесь были либо СКСы, либо маленькие такие автоматы, неизвестной мне марки.
Не то, не то. Ладно, если в других домах не найду либо своего, либо чужого 'калаша', возьму что-нибудь из этого.
Жаль. В заначке-то четыре запасных рожка к моему автомату.
Еще пару минут пошарившись по дому в поисках своего оружия, я вышел на улицу и…
— Далеко собрался? — Возле калитки стоял Огурец и поигрывал тем самым ножом, что я стащил у пулеметчика.
— Поссать. — не придумал ничего лучшего я, хотя итак было ясно, что Огурец вычислил мою заначку, а значит и прекрасно понял, что я собираюсь сдернуть.
— Нашим сортиром брезгуешь что ли? — Этот гад перекрыл мне единственный путь к бегству.
Небольшой кусок высокого забора с воротами и калиткой справа упирался в гараж, а слева от него вообще начинался навес, перекрывающий оставшуюся часть двора.