Вторжение

Хватов Вячеслав Вячеславович

— В смысле?

— Через пятнадцать минут выезжаем, в смысле. Набег у нас на склады. О! Понял?

Понял. Отчего же не понять.

Я с трудом встал и начал собираться. Спросонья соображалось туго, да и мое разбитое вдрызг тельце сопротивлялось, как могло.

Весь вчерашний день я провалялся на тряпках, служивших мне постелью. После марш-броска, что пришлось совершить накануне, тело болело во всех мыслимых местах. Получился в каком-то смысле выходной. Только ел, да спал, но долго, как оказалось, прохлаждаться здесь мне никто

давать не собирался.

На площадке возле бывшего ДК тентованный ЗИЛ с работающим движком принимал в свой кузов первых партизан, но часть вооруженного народа садилось в мерсовский микроавтобус. Он первым и сорвался с места.

Слава Богу, ехали недолго, потому что грузовик не был предназначен для перевозки людей, сидеть на корточках долго лично я бы не смог, а ходить потом неделю с отбитой синей задницей в мои планы не входило.

Перемахнув через борт, успел заметить наш микроавтобус, притаившийся в тупике, возле начала высокого бетонного складского забора. Ехавшие в 'мерсе' уже проникли на территорию, и сейчас открывали массивные железные ворота. Среди них невозможно было не заметить двухметровую фигуру Саньчика. Остальная гоп-компания тоже принимала участие в спецоперации, больше похожей на банальный налет.

Вон Огурец крутится под ногами у мужиков, закидывающих коробки с макаронами в ЗИЛ, который подогнали к вскрытому ангару. Тихоня прогрохотал по крыше этого циклопического сооружения и занял позицию. Поп тоже в погрузке трофеев не участвовал, Он стоял у ворот и, положив руки на автомат.

Мне тоже не хотелось таскать коробки с консервами в две газели, которые подъехали позже, поэтому взял, да назначил сам себя в дозорные. Именно мне первому и удалось засечь колонну из разномастных машин, о чем я тут же и сообщил невозмутимо покуривавшему рядом Арбату.

Первой там шел черный 'Лэнд Ровер', за ним пылил короткий, пузатый автобус, лишенный стекол, и еще пара легковушек. Грузовик у них был всего один, в самом конце.

Арбат весь сразу как-то подобрался. От былой вальяжности не осталось и следа. Он что-то буркнул в рацию, и тут же над моей головой, будто щелчок хлыста, раздался выстрел. Автобус завилял и завалился на бок. Его еще немного протащило по асфальту, а на складе, тем временем, весь свободный от погрузки народ рассредоточился вдоль забора, с внешней его стороны.

Я плюхнулся в какие-то колючие заросли и снял автомат с предохранителя. Справа залег Огурец, слева незнакомый парень с тем самым здоровым пулеметом, что стоял у Арбата в углу комнаты.

Из опрокинутого автобуса, прямо через окна, начали выбираться люди. Они ничем не отличались от нас: та же разношерстная одежда, те же не выспавшиеся небритые лица. Вооружены, как и мы, ко чем попало. Даже похуже. Один парень был даже внешне похож на меня: невысокого роста, с небольшим брюшком, русоволосый, коротко стриженный, с залысиной. Он как-то нелепо держал в руках автомат и испуганно озирался по сторонам.

Я прицелился.

На мушку взял не его, а похожего на цыгана мужика, с хитрой небритой мордой и вороватым взглядом.

Слева загрохотал пулемет, и всех, кто был у перевернутого автобуса, мигом накрыла стена пыльных фонтанчиков, взметнувшихся от попадания крупнокалиберных пуль в сухую июньскую землю.

Огурец тоже открыл огонь. Он стрелял короткими очередями, быстро выбирая себе новую цель после каждой из них. С той стороны практически не отвечали, и через несколько минут все было кончено.

Постепенно выстрелы стихли, и наши бойцы начали вставать и осторожно продвигаться в сторону дороги.

Я слегка прибалдел от грохота пулемета, и поэтому подниматься не спешил.

— Давай бля тащи свою жопу вместе со всеми. — Огурец закинул за спину гранатомет, которого я раньше у него не видел, и зло зыркнув в мою сторону, засеменил к разбитой колонне. Теперь она представляла из себя довольно жалкое зрелище: три изрешеченных легковушки, одна из которых загорелась и чадила вонючим черным дымом, грузовик, с простреленными колесами и изорванным тентом, и конечно опрокинутый автобус. Он, кстати, практически не пострадал. Несколько рваных отверстий в крыше и всего-то.

Обойдя вокруг него пару раз, Арбат приказал подогнать наш 'зилок', с помощью которого автобус 'поставили на ноги'.

Звякнув, обвалились внутрь салона осколки от немногих уцелевших ранее стекол. Огурец залез на место водителя и с третьей попытки завел этот живучий агрегат неизвестной модели. Не фонтан, конечно, но добраться до дома на нем можно, а значит, теперь в наш грузовик на места, где должно было ютиться все голопузое воинство, можно дозагрузить еще до фига хабара.

Арбат с довольным видом расхаживал между суетившимися грузчиками и, проходя мимо, похлопал меня по плечу.

Я так понял, это он отметил мою необыкновенную дальнозоркость. На самом деле колонну я заметил не от какого-то там героизма или желания выслужиться, а из-за элементарной ссыкливости. Слишком уж страшно жить стало последнее время, и если раньше вид пыливших по дороге машин не вызывал никаких эмоций, то сейчас такое скопление народа на колесах могло означать что угодно.

Собрав валявшееся возле искореженных машин оружие, не обращая никакого внимания на стонущих раненных, наши бойцы, наконец, погрузились в покоцанный автобус и отбыли восвояси.

Мне досталось место в правом ряду возле окна. Стряхнув с сидения стеклянную крошку, я сел, вытянул ноги и положил автомат на резиновую ленту, которая раньше удерживала стекло.

Ехалось неспокойно. В голову постоянно лезла мысль о том, что какие-нибудь гаврики запросто могут устроить нам такую же засаду, какую мы сами час назад устроили бывшим хозяевам этого автобуса.

Похоже, об этом думал я один. Большинство уже откупорило найденные на складах поллитрушки и весело с песнями коротало дорогу домой.