Вуаль темнее ночи
Шрифт:
– Такое с ней бывало, – пожала плечами медсестра. – И вообще она давно на пенсии и страдает гипертонией. Ей пора на покой, но за такую зарплату и с такими больными никто не хочет работать. Видите, к нам очередь не стоит.
– И она, когда не выходила на работу, никогда никого не предупреждала? – поразилась Зорина.
Медсестра уставилась на нее не очень доброжелательно:
– А вот это мне неизвестно и неинтересно.
– Понятно, – кивнул Павел. – А с кем она общалась?
– С дежурной, – зевнув, ответила медсестра.
– Не смеем больше вас задерживать, –
Медсестра никак не отреагировала на его ехидство.
– Всего хорошего.
Они вышли в холл, и Катя заметила:
– Самое печальное, что такие люди работают с больными, которые нуждаются в чуткости и понимании.
Костя усмехнулся:
– Она же тебе объяснила: очередь к ним не стоит.
– Да, все верно.
Зорина подошла к Тамаре Ильиничне:
– Ваша подруга сегодня не вышла на работу и никого не предупредила. Такое с ней часто случалось?
Тамара Ильинична вскочила со стула и прижала руку к груди:
– Никогда. Моя подруга дорожила этим местом. Ведь здесь она проработала всю жизнь. Если вдруг Клаве становилось плохо, поднималось давление, она звонила всем – от главврача до меня. Но просто не прийти – нет, это на нее не похоже. Я прошу вас поехать к ней домой, – ее голос задрожал. – Я чувствую: с ней случилась беда. Но вдруг ее еще можно спасти? Ей, наверное, стало плохо, и она потеряла сознание.
– Диктуйте адрес и телефон, – Костя достал блокнот и быстро записал координаты Гриневич.
– Она одинокая женщина? – поинтересовалась Катя на прощанье.
Тамара Ильинична отрицательно покачала головой:
– У нее есть сын. Но они в плохих отношениях. Вроде бы иногда он звонит ей. Но не каждый день, это точно.
– Спасибо вам.
Компания ринулась на стоянку, и вскоре «девятка» набирала скорость.
– Сейчас я позвоню нашим дорогим Прохорову и Сомову, – Павел достал мобильный. – Пусть узнают о ней все, вплоть до того, сколько у нее имелось любовников, – его пальцы ловко нажимали кнопки. – Привет, Петя. Бросай все и поезжай туда, где ты любишь бывать, то есть в психдиспансер. Постарайся разговорить дежурную Тамару Ильиничну и других и вытряси всю информацию о некой Клавдии Ивановне Гриневич. Мы подозреваем ее в убийствах. Пусть Леонид тебе поможет и соберет сведения по всем каналам. Все. Мы едем к ней. Новости сообщим.
Плечи Кати дрогнули, и это не ускользнуло от Киселева:
– Волнуешься?
– Да, – призналась женщина. – У меня нехорошее предчувствие.
– Думаешь, она уже пустила в ход четвертый кинжал? – поинтересовался супруг.
Зорина развела руками:
– Не знаю. Костя, прошу тебя ехать побыстрее.
– Взлететь, что ли? – удивился муж. – Сама видишь, какая пробка. Я, конечно, попробую проскочить через дворы, но не обещаю.
Впрочем, это ему удалось, и они подъехали к дому Гриневич и быстро взбежали на третий этаж. Дверь в квартиру была заперта, и они нажали кнопку звонка. Никто не спешил открывать.
– Надо вызвать участкового, и будем ломать дверь. – Скворцов повернулся к Диме: – Вот теперь потребуется твоя помощь. Узнай, где находится этот самый участковый,
– Все сделаю.
На удивление, Радошнов справился с заданием довольно быстро. Выскочив на улицу, он обратился с вопросом к дворнику, и тот подробно объяснил, где сидит их участковый. Минут через десять Дима явился с крепким парнем лет тридцати. Полицейские показали свои удостоверения.
– Гриневич сегодня не вышла на работу и не отвечает на телефонные звонки, – пояснил ему Киселев. – Ее коллеги обеспокоены. Они обратились к нам. Женщина страдает гипертонией.
Участковый не стал ничему препятствовать:
– Вскрываем квартиру.
Он, как показалось друзьям, слегка надавил на дверь, и она тотчас поддалась.
– Замки – гнилье, – сделал вывод участковый. – Хорошо, ее не обворовали.
Коллеги вбежали в темную прихожую.
– Клавдия Ивановна, где вы? – крикнул участковый. Никто и не думал отзываться.
Костя прошел в комнату и громко позвал:
– Идите сюда. Она здесь.
Зорина ожидала увидеть медсестру лежащей на постели, но перед ее глазами вдруг возникло качавшееся на веревке тело. Павел и Костя кинулись вынимать женщину из петли. Участковый замер на месте:
– Она что, покончила самоубийством? Но зачем?
– Этого мы не знаем.
Зорина подошла к письменному столу с облупленной поверхностью. На нем лежал листок бумаги с напечатанной фразой: «Простите меня, люди, за все мои злодеяния. Не осудите Валерика. Клавдия».
– Меньше всего я ожидала от нее этого, – промолвила журналистка.
– Вызываем Михалыча и понятых, – Павел снова достал телефон. – Ну и влетит нам от полковника. Пятый труп за неделю.
– Мы делали все, чтобы это предотвратить, – Костя подмигнул стажеру. – Сейчас участковый приведет понятых, и мы с тобой начнем обыскивать квартиру. Мы просто обязаны отыскать здесь два оставшихся кинжала, хоть достать их из-под земли. Найдем – дело закрыто. Дорогая, – обратился он к Кате, – присоединяйся к нам. Ты всегда заметишь что-нибудь такое, что ускользнет от наших взоров.
Журналистка чувствовала себя разбитой, но согласилась.
– Да, конечно, я вам помогу.
Она внимательно наблюдала, как Дмитрий роется в полках с книгами. На счастье, мебели у медсестры в ее однокомнатной квартире было немного. Костя и Павел шарили в бельевом шкафу. Понятые, наверное, соседи Гриневич, с испуганными лицами жались к участковому. Сам участковый что-то писал в блокноте. Вскоре явился Заболотный с молодым экспертом.
– Где труп? – по-хозяйски осведомился он. Павел указал пальцем на лежавшую женщину:
– Она повесилась.
– Кто это? – доктор с удивлением посмотрел на Клавдию Ивановну.
– Медсестра психоневрологического диспансера, – пояснил майор. – Мы подозреваем, что она и есть черная вдова.
– Как вы на нее вышли? – Станислав Михайлович вскинул брови. – Кажется, ни в одной вашей версии эта дама не фигурировала.
– Ее откопала наша Катя, – честно признался Павел. – К сожалению, мы не успели. Она оставила записку и свела счеты с жизнью.
Михалыч кивнул своему коллеге: