Вуаль темнее ночи

Баскова Ольга

Дмитрий поднялся по лестнице на второй этаж и позвонил в обитую дерматином дверь. В коридоре послышались шаги, потом стихли, словно кто-то стоял у двери и раздумывал, отпирать ли непрошеному гостю. Наконец тихий голос спросил:

– Кто?

– Полиция, – решился признаться Радошнов. Всякие враки насчет сантехников ему не нравились.

Это, как ни странно, возымело действие, и дверь отворилась. На пороге стояла смуглая черноволосая девушка с большими влажными глазами и удивленно смотрела на него.

– Я вас не вызывала, – сказала она.

– Знаю, –

кивнул Дима и вошел без приглашения. Хозяйка посторонилась.

– Можно пройти в комнату? Есть разговор.

Она замялась:

– Нет. У меня не убрано. И вы же не собираетесь проводить обыск?

Стажер вздохнул. Она была права.

– Так о чем вы хотите поговорить? – поинтересовалась девушка.

– О вашей подруге Зинаиде Кораблевой.

Она чуть заметно вздрогнула, но постаралась взять себя в руки.

– О Зине? Но она никакая мне не подруга. Так, иногда ходим на танцы.

– Вы давно ее видели? – не отставал Радошнов.

Она замялась и нервно шевелила тонкими пальцами.

– Да уж с месяц. Она как-то приглашала меня в клуб, но я студентка, и мне нужно готовиться к зачетам.

Теперь хозяйка заметно нервничала, и Радошнов не сомневался: Зина у нее. Кораблева решила попросить убежища не у близкой подруги, надеясь, что здесь ее не станут искать.

– Значит, вы ее не видели? – переспросил парень.

Она кивнула:

– Да. А в чем, собственно, дело?

– Передайте, если вдруг увидите, что ей лучше прийти в полицию самой, – уклонился от ответа Радошнов.

Галя судорожно хихикнула:

– Она убила кого-нибудь?

– Ваше дело – передать, – он направился к выходу.

Ее лицо выразило облегчение:

– Обязательно передам.

Дима вышел из подъезда и зашагал к остановке. Он не заметил, как за ним по пятам крались две фигуры.

Глава 30

На удивление Кати, Нелли Васильевна, несмотря на пожилой возраст, оказалась моложавой и юркой дамочкой, крашеной блондинкой с хорошим макияжем. На вид ей нельзя было дать больше пятидесяти, однако Зорина знала: ей уже шестьдесят с лишним. Секретарь суда встретила журналистку с распростертыми объятиями.

– Как же, как же, знаменитая Зорина, – расплылась она в улыбке. – Я читаю все ваши статьи и смотрю передачи с вашим участием. И скажу без лести: вы грамотнее некоторых наших юристов.

Журналистка покачала головой:

– Наверное, дело в моей беспристрастности.

Нелли Васильевна не стала спорить.

– Возможно. Но вы заходите. Для меня большая честь предложить вам чаю. С бергамотом, не возражаете?

– Не возражаю.

Однокомнатная квартирка Нелли Васильевны была на удивление уютной и хорошо обставленной. На маленьком столике стояли чашки, заварной чайник, блюдце с лимоном и тарелка с печеньем.

– Печенье домашнее, сама пекла, – похвасталась секретарь суда. – И вообще во мне пропало много талантов. Я ведь поступила на юридический, правда, на заочный, и начала работать секретарем.

Там меня и присмотрел один заместитель директора фабрики, который проходил свидетелем по щекотливому делу. Потом он предложил мне руку и сердце, но оказалось, что все это блеф. Он знал: иначе от меня ничего не добиться. А потом он начал тянуть со свадьбой, несмотря на мою беременность. Когда я решила его пошантажировать, мой ухажер стал угрожать, и я подумала: рожу ребенка – и пусть он катится ко всем чертям. Так и случилось. Самое печальное – мне пришлось бросить университет. У моей мамы было больное сердце, и она не могла мне помочь. В общем, я осталась секретарем, вырастила сына и не жалею. Он помогает мне. Но, – Нелли Васильевна посмотрела на гостью, – я вас совсем заговорила. Вы ведь пришли ко мне по делу. Какому, если не секрет?

Катя рассмеялась:

– Сейчас открою этот секрет. Вы помните дело черной вдовы?

Женщина вздрогнула:

– Еще бы. Жуткая вещь.

– Мне охарактеризовали вас как очень наблюдательную даму, – сделала ей комплимент Зорина. – Понимаете, в нашем городе появился человек, работающий под черную вдову. И причем преступник знает такие подробности, которые были известны только очень посвященным в это дело людям. Я поговорила с оперативником Самсоновым, и он предположил, что утечка информации в свое время шла от судьи. У него вроде бы имелась любовница. Мне нужно проверить ее.

– Почему именно ее? – поинтересовалась Нелли Васильевна.

– Потому что, по словам Самсонова, судья был любитель поболтать, – ответила Катя. – Прокурора и адвоката мы отмели. Самсонов поручился и за своих ребят. Остается судья, вернее, его любовница, потому что сам он, говорят, почил.

Секретарь суда пожала плечами:

– Не знаю, насколько верна ваша информация. Доступ к делу имели многие.

– Но немногие знали, на каких улицах находятся квартиры Скобиной, а тем более их номера, – парировала Зорина. – Вот вы знали?

Нелли Васильевна замотала головой:

– Нет.

– Вот видите…

Женщина задумчиво подлила ей чаю и проговорила:

– Вряд ли я сообщу вам достаточно сведений про любовницу нашего судьи. Он никогда не называл ее имени. Естественно, никто из нас ее не видел. Иногда мы слышали, как он разговаривал с ней по телефону, но очень осторожно. Он вообще ругался, когда она звонила ему на работу, – хозяйка задумалась.

– И ни одной зацепки? – упавшим голосом спросила Катя.

Женщина вдруг щелкнула пальцами.

– Постойте. Может быть, эта фраза, однажды брошенная им, относилась к ней? Судья как-то обмолвился, что у него блат в психоневрологическом диспансере, и смело пошутил: «При таком блате я могу и сам совершить преступление, и меня признают невменяемым». Вероятно, он имел в виду ее.

Зорина вздрогнула и достала из сумочки телефон. Она быстро набрала номер Леонида Сомова, который должен был, по ее мнению, уже выяснить что-нибудь о загадочной незнакомке, внушавшей Захаровой мысли о черной вдове.