Вуаль темнее ночи
Шрифт:
– Займись запиской. А я осмотрю тело.
– Ну как, ничего не нашли? – поинтересовался Скворцов, подходя к супруге и стажеру.
– Кинжалов здесь нет, в смысле, на нашем участке, – отозвалась Зорина. – А вам повезло?
– Нет, – покачал головой Костя. – Жилплощадь Гриневич не такая большая, на наше счастье, и мы осмотрели почти каждый сантиметр. Вещей у покойницы было немного. Однако черт его знает, куда она положила оружие, если вообще не выбросила в речку. Если Гриневич собиралась покончить самоубийством, кинжалы ей стали без надобности.
– Гляньте
Коллеги подошли к нему. Парень достал из конверта старые черно-белые фотографии. Их было ровно пять. С первой улыбался известный Кате судья, со второй смотрел молодой человек, чем-то напоминавший Найденова, третий смахивал на Игната.
– Эти мертвы, – констатировала Зорина, указав на три снимка. – Почему же Клавдия Ивановна не занялась оставшимися двумя?
Киселев причмокнул губами:
– А если они не из Приреченска? Тогда Клавдия Ивановна могла разделаться с ними, и мы, конечно, об этом не узнали. Нужно сделать запросы в соседние города, не произошло ли у них аналогичных убийств.
– Или эти двое уже умерли своей смертью, – предположил Костя и наклонился к Михалычу, хлопотавшему над трупом. – Итак, что скажешь, друг любезный?
– На первый взгляд ничего странного, – пробормотал эксперт. – Смерть наступила примерно два часа назад. Следов насилия на теле нет.
– Записку напечатали на этом компьютере, – коллега Заболотного, молодой эксперт, ткнул пальцем в старый монитор. – Клавиатуру мы тоже заберем с собой.
– Обязательно, – согласился с ним Скворцов.
– Моя работа здесь окончена, – бросил Заболотный. – Сейчас вызову санитаров, и пусть увозят тело. Остальное скажу после вскрытия.
– Да и для нас работы осталось немного, – вздохнул Киселев. – Еще раз пройдемся все дружно по квартире, но, я думаю, мы ничего больше не найдем.
– Мне показалось удивительным, – вставила Катя, и все повернулись к ней, – но я не нашла ни одного альбома с фотографиями. Только снимки этих пятерых мужчин. А ведь у нее есть сын. Не сразу же с его рождения у них сложились плохие отношения.
Костя хлопнул в ладоши:
– А ведь верно. Вот и первая загадка.
– И потом, дорогие мои, где пресловутый наряд черной вдовы? – поинтересовалась Зорина.
– Мы сто раз говорили, что самоубийцы – народ такой же непредсказуемый, как маньяки, – заметил Павел. – А тут, похоже, мы имеем дело с тем и другим в одном лице.
– Я уже не уверена, – тихо сказала журналистка.
Киселев бросил на нее недовольный взгляд:
– Это почему?
Она погладила его по плечу:
– Пашенька, ты ведь сам знаешь: у нас не все сходится. Допустим, женщина решила свести счеты с жизнью и выбросила кинжалы и наряд черной вдовы. Но скажи, а чем ей помешали старые фотографии? Наверняка она снималась вместе с сыном и имела его фото. Где они? И откуда она знала про бутафорские кинжалы? Надо ждать вердикта Заболотного. Возможно,
Киселев вздохнул:
– По живому режешь, Катерина.
Зорина пожала плечами:
– Говорю как есть.
Они посторонились. Два молодых санитара положили тело на носилки и унесли из квартиры.
– Надо сообщить ее сыну, – проговорил Костя и посмотрел на участкового. – Не знаете, как это сделать?
Участковый покачал головой:
– Наверное, когда здесь еще появлялся этот парень, на моем месте работал другой. Я его никогда не видел, и Клавдия Ивановна мне о нем не рассказывала. Я вообще не предполагал, что у нее есть сын, пока не узнал от соседей. Возможно, они знают, – он кивнул на понятых. – Где живет сын Гриневич?
Мужчина и женщина переглянулись:
– Мы понятия не имеем. Она с ним не ладила.
Участковый махнул рукой:
– Ладно. А кто может знать о нем?
Не получив ответа на свой вопрос, он обратился к полицейским:
– Выясняйте по своим каналам.
– Петя и Леня должны узнать все, – сказал Павел. – Вы закончили? – поинтересовался он у Михалыча.
Тот кивнул:
– Да, поеду и произведу вскрытие. А вы скоро прибудете?
– Еще пару минут – и тоже отправимся в отдел, – пояснил Киселев. – Прошу тебя, – майор взял эксперта за локоть, – проверь все самым тщательным образом.
Доктор обиженно фыркнул:
– А когда я делал свою работу плохо? У тебя появились претензии?
Киселев дернулся:
– Извини. Просто настроение паршивое. Еще пару часов назад у нас была прекрасная версия, которую выдвинула, кстати, наша Катерина. Теперь эта же Катерина версию задвигает. Как бы я хотел, чтобы ты сообщил мне: женщина сама повесилась, но чувствую – ты этого не скажешь.
Заболотный пожал плечами:
– Поживем – увидим. Ладно, до встречи в отделе. Как только появятся новости – тут же загляну на чаек.
Он открыл дверь, а Павел тоскливо посмотрел ему вслед. Телефон, внезапно зазвонивший в его руках, заставил майора вздрогнуть. На дисплее высветилась фамилия – Кравченко. Киселев поморщился. Только начальства здесь не хватало. Однако, на его удивление, Алексей Степанович не стал его распекать или даже интересоваться подробностями дела.
– Ты Радошнова отпустил? – спросил начальник отдела.
– Нет, – ответил Павел. – Он с нами.
– Так отпусти, – приказал полковник. – Мне уже его родители звонят. Волнуются.
– Как же они будут жить, когда он начнет работать? – ехидно проговорил Киселев.
– Он вряд ли придет к нам, – заметил Алексей Степанович. – Его папаша приготовил ему теплое местечко. Он прислал своего отпрыска сюда, потому что думал: здесь сын будет в безопасности.
– Дима сейчас в безопасности, – бросил Киселев. – Он помогает нам осматривать место преступления.
– Пусть едет домой, – тоном, не терпящим возражений, приказал Алексей Степанович.
– Слушаюсь, товарищ полковник, – отчеканил Киселев.